|
Отсутствие результата особо меня не расстраивало. Я был слишком занят, переваривая новые впечатления от жизни с Питером и множество маленьких задач, из которых она состояла и которые сами по себе были упражнениями. Больше всего я любил ходить днем по магазинам. До того как у меня появился мотороллер, я каждое утро прогуливался по узеньким, загроможденным огромным количеством лотков улочкам. Я покупал овощи, мясо, чай и всевозможные японские кушанья, которые по причине своей дешевизны входили в наше меню. Я ходил с корзинкой в руке, но чувствовал себя нелепо только в первый день. Продавцы не смеялись, их дружелюбие позволило мне успокоиться. Когда у меня появился мотороллер, я очень медленно ехал на нем по улице, а владельцы лотков осторожно клали свои товары в корзину, которую я установил сзади. Все знали, что и в каком количестве мне нужно, я держал наготове мелочь, чтобы побыстрее расплатиться. Мне нравился размеренный ритм этих ежедневных прогулок, и я старался довести до совершенства множество маленьких действий этой практики, одной из немногих, в которой я более или менее преуспел. Но пока я развлекал себя новизной, Джеральд зашел на своем пути в тупик и выглядел очень подавленным. Взгляд у него стал тусклым, он ходил ссутулившись, речь его стала невыразительной и негативной. Чтобы подбодрить его, я рассказал ему историю, которую услышал от Питера, когда еще жил в монастыре. Некий дзенский монах отличался невероятным усердием. Он вставал раньше всех, больше других занимался медитацией, сосредоточенно и осознанно пел сутры, великолепно играл на барабане, никогда не выходил из себя и старался делать все как можно лучше. Он поступал так много лет и стал старшим монахом. Однажды, прогуливаясь по монастырскому саду, он признался себе в том, что так и не решил свой первый коан, Му‑коан . Остальные монахи, большинство из которых провело в монастыре всего три года, решили не только Му‑коан, но и многие другие коаны. Он был единственным отстающим, ибо все остальные его достижения не шли в счет. Он, разумеется, думал об этом и раньше, но никогда не позволял себе расстраиваться. Буддизм, если его практикуют правильно, созидает два чувства, два столпа, на которых основана жизнь буддиста: сострадание и непривязанность. Быть непривязанным – значит быть свободным. Свобода приводит к невозмутимости. Но теперь, после шестнадцати лет непрерывного обучения, все это стало для него слишком тяжело. «Придет время, – подумал монах, – когда мне придется признаться в неудаче: обучение в монастыре ни к чему не привело. Я потерял зря шестнадцать лет. И если это так, я ухожу». — 86 —
|