Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

В тот момент, когда я резал мясо, Питер сделал какое‑то уничижительное замечание. Не помню, что именно он сказал, возможно, поторопил меня или напомнил о чем‑то, что я забыл. Дело было не столько в том, что он сказал, сколько в том, как он это сказал, а говорил он всегда колко и язвительно. Он – повелитель, я – раб, ничтожный слуга, новичок на побегушках у опытного волшебника, ничего не способный правильно сделать. Унижение, вызванное нападками Питера, постепенно накапливалось во мне и наконец вырвалось в виде неожиданного взрыва ярости. И не то чтобы я поднял на него руку с ножом, но повернул ее так, что нож оказался направленным в его сторону. Должно быть, на лице у меня появилась гримаса убийцы, потому что девушка отступила назад, а Питер подошел ко мне, словно к бешеной собаке. Он заговорил тихим и спокойным голосом, моя рука ослабла, и нож упал на пол. Подавая еду, я разбил две тарелки, но, пока я собирал осколки, Питер ничего не сказал. Мне показалось, что с этого дня его отношение ко мне изменилось: оно стало более позитивным. Вместо того чтобы критиковать меня за то, что я сделал что‑то неправильно, он хвалил, когда я старался сделать что‑нибудь хорошо. Джеральд с интересом следил за этим новым приключением. Он никогда не был близким другом Питера, но теперь, когда я поселился у него, нередко приходил к нам в гости. По уик‑эндам он медитировал рядом со мной на террасе, иногда к нам присоединялся Питер. Мы сидели «по уставу» и даже пользовались храмовым колоколом, которым отбивали двадцатипятиминутные промежутки.

– Ты совсем спятил, – сказал однажды Джеральд, когда мы вместе пили кофе в саду. – Почему ты ему подчиняешься? Думаешь, это к чему‑то приведет?

– Думаю, да, – сказал я. – Это часть обучения, и если наставник так решил, значит, ему виднее.

– Хм, – пробурчал Джеральд. – Я бы, пожалуй, не выдержал и ушел. С самодисциплиной я еще могу смириться, но пинать себя не позволю. Хотя не исключаю, что тебе необходимо именно такое обращение, возможно, только так ты обретешь самодисциплину, ибо ее у тебя безусловно нет. Оставь тебя дома одного, ты бы только дурака валял.

– Спасибо тебе огромное, – сказал я, – Питер и то добрее.

– Чушь, – сказал Джеральд и дал мне сигарету. – Я твой друг, а он – начальник. Если друг делает тебе замечание, ничего страшного.

Я начал понимать, что никогда не решу коан , хотя был уверен, что у коана есть ответ. Мои посещения наставника сводились к моему тупому молчанию. Я дал все ответы, какие только мог помыслить, так что же мне еще оставалось делать? Я шел к наставнику, потому что это было частью моего распорядка дня, потому что мне нравилось ехать по тихому городу, потому что я высоко чтил наставника, потому что я был раздражен. Он знал ответ, а я не знал. Каждое утро я видел человека, который знал все ответы, старика с раскосыми глазами, сидящего на небольшом возвышении и излучающего энергию.