Теоретико-методологические проблемы

Этнос характеризуется также существованием жестких культурных и социальных механизмов интеграции, которые обусловливают стремление личности видеть оправдание своего существования, основную ценность в своем растворении в сообществе. Существование личности в этом обществе культурно оправданно лишь в той степени, в какой она способна в максимальной степени подчинить себя, свои цели и средства утверждению существования целого, его функций. Личность, следовательно, утверждает себя лишь в той степени, в какой она себя обезличивает, в какой она способна раствориться в целом. Эта форма жесткой внутренней интеграции неотделима от крайних форм внешней дезинтеграции, т.е. противостояния внешним силам, общностям. В основе архаичных отношений древних сообществ лежит представление о том, что все общности вне «мы» — нечто чуждое, несущее в себе абсолютную реальную и потенциальную враждебность людям, т.е. членам данного этноса. Как показывает история, пишет Г. Солдатова, на первых ступенях развития человечества определяющим отношением между этносами был геноцид, т.е. потенциальная и реальная угроза взаимного истребления[143].

Так, по мнению историка Б. Ф. Поршнева, этнические категории и появились следом за этой глобальной категорией и ее противоположностью (люди — нелюди). Поршнев попытался вывести психологические детерминанты межгрупповых отношений из материалов человеческой истории и рассмотреть процессы, связанные с идентификацией индивида с группой, начиная с самых истоков становления человечества как социальной общности. Согласно его гипотезе субъективное Мы появляется, когда люди повстречались и обособились от каких-либо Они, т.е. осознали бинарную оппозицию «они — нелюди, мы — люди»: «Первое человеческое психологическое отношение — это не самосознание первобытной родовой общины, а отношение людей к своим близким животнообразным предкам и тем самым ощущение ими себя именно как людей, а не как членов своей общины»[144].

Практически это означает, что исторически исходным отношением между этносами является господство отношений конфликта, возможно, нечто большего, чем конфликта в современном его понимании. Это исходное отношение можно рассматривать по аналогии с расколом, как слабой способностью взаимопроникновения смысловых полей групп, возможно, этносов, как преобладание взаимоотталкивания, возможно, взаимоистребления. Рассмотрение геноцида как культурно исходной предпосылки этих отношений вполне вписывается в представление о расколе. Так, например, столкновения между этносами в древности рассматривалось сторонами как естественные и неизбежные, как требующие мобилизации всех воинских доблестей этноса, всего эмоционального пафоса. Идеальная модель «войны против всех», если под «всеми» понимать обособленные сообщества, имеет своим историческим прототипом именно эту ситуацию. Экстраполяцию этого типа отношений теоретиками на позднейшие типы общества, включая ранний капитализм, можно рассматривать лишь как метафору, имеющую методологическое значение[145].