|
Какое же место в этом технологичном мире отводится религии? По мнению А. Кырлежева,[171] в досекулярном прошлом религия выполняла двойную функцию. С одной стороны, она, конечно же, участвовала в социальной «прагматике», исполняя роль общественного интегратора: религия давала сакральную санкцию общественному устройству, определяла мораль, мотивировала поступки, а также направляла мысль, «одушевляла» общество. Но с другой стороны, религия указывала человеку, как члену общества, на сверхвременные, духовные истины и тем самым придавала его существованию в мире внутреннюю глубину, а также нравственный смысл, далекий от «разумного эгоиз-ма». Она учила, что человек человечен постольку, поскольку он превышает простую «челове-ческую данность», потому что вечный Бог призвал его к духовному росту и свершению по ту сторону здешней, земной «результативности». Когда же появились другие социальные интеграторы и мотиваторы, религия превратилась в частное дело отдельных индивидуумов. Это характеризует тот исторический период, когда большинство мирового сообщества все еще остается христианами, но прогресс человечества – то есть ориентация на эффективность, никак не связанную с религиозной верой – не имеет ничего общего с Церковью, скорее, наоборот. В XX веке еще присутствовала ситуация, когда христианские ценности в какой-то мере определяли жизнь мирового сообщества. Так, например, православный богослов протопресвитер Александр Шмеман[172] обращал внимание на тот факт, что послевоенная Америка – одновременно самая религиозная и самая секулярная страна в мире. Однако с завершением процесса секуляризации христианская религия перестает быть даже частным делом отдельных людей. Если раньше она еще могла укрываться в душах и умах тех, кто в обыденной жизни следовал законам «новой прагматики без Бога», то теперь – и именно теперь – христианство по существу становится принципиальным оппонентом современной постхристианской культуры. Применительно к христианству, по мнению ученых-религиоведов, парадокс секуляризации заключается в том, что культура окончательно перестает быть христианской в религиозном отношении, отдавая вопросы веры во власть свободного волеизъявления граждан. Это – вторая существенная особенность нынешней религиозной ситуации в «христианском мире». Победители христианства великодушно позволили верить во что угодно. В результате во второй половине XX века это привело к «политеизму», которого еще не знал мир. Последние римские императоры, включавшие в свой пантеон новые культы, стремились, как религиозные люди и правители, усилить свою власть над душами и умами. Нынешняя же безрелигиозная прагматическая культура, в соответствии со своей природой, открывает двери любому религиозному опыту, поскольку прагматическая парадигма распространяется и на область духовной жизни.[173] — 52 —
|