Юнг и постъюнгианцы

Юнг обобщил идею этого подхода, говоря о "направленной в будущее функции бессознательного". Мы уже говорили о том, как самость регулирует психику, так что организм "знает", что для него лучше. Это свидетельство направленной в "будущее функции". Поскольку продукты бессознательного понимаются как явления, "ориентированные на цель или задачу" (CW 6, para. 701), отсюда следует, что наш интерес в меньшей степени связан с источниками бессознательного материала, но в боль­шей — с его смыслом. Тогда возникает проблема того, как по­стичь этот смысл, и именно здесь Юнг оправдывает использо­вание сравнительных данных и амплификации (см. гл. 1, с. 25).

Наиболее подходящая для рассмотрения развития в раннем детстве черта синтетического метода — это то, как бессознатель­ное проявляется в "символическом языке". Именно понимание Юнгом синтетической природы символов и то, как он настаивал на этом, в интеллектуальном плане способствовало его разрыву с Фрейдом.

РЕАЛЬНЫЕ ЛЮДИ ИЛИ СИМВОЛИЧЕСКИЕ ФИГУРЫ?

Хорошо известно, что Юнг отказывался принять эдипов комплекс как буквальное, фактическое событие. Он признавал архетипический компонент и видел в стремлении ребенка к ма­тери регрессивную потребность вновь войти в ее тело и вернуть­ся к состоянию раннего удовольствия. Юнг также подчеркивал ,как мы увидим более подробно далее, усиление личности в ре­зультате такого возвращения.

Относительно хорошо известно, что Фрейд был вынужден принять тезис Юнга относительно ретроспективной фантазии взрослого человека, например, по отношению к первичной сцене. Юнг, как пишут Лапланш и Понталис в "Языке психоанализа", "поколебал" аргумент Фрейда (1980, с. 332). Фрейд и далее продолжал считать, что содержание, которое воспринято или неправильно воспринято, играло какую-то роль, но подошел очень близко к постулированию функционирования архетипа, как мы видели в главе 2 (с. 80).

Менее известно то, насколько Юнг развил свою идею о том, что кажущееся реальным' пациенту, когда он говорит о фигурах родителей, фактически является ссылкой на символиче­ские фигуры, сформировавшиеся из взаимодействия архетипа и опыта, или просто результатом архетипической идентификации. Например, говоря о ребенке, Юнг писал:

"Возможно, не лишним будет сказать, что обывательский предрассудок всегда склонен идентифицировать мотив ребен­ка с конкретным ощущением "ребенка", как если бы реаль­ный ребенок был причиной и необходимым условием суще­ствования мотива ребенка... эмпирическая идея "ребенка" — это лишь средство выражения психического факта. Следовательно, при одном и том же знаке мифологическая идея ре­бенка — это явно не копия эмпирического ребенка, но сим­вол, который ясно распознается как таковой, а не как чело­веческое дите" (CW 9i, para. 273n).