Юнг и постъюнгианцы

При рассмотрении индивидуации важно помнить, что Юнг тщательно отличал ее от "бессознательной целостности", ложной индивидуации. "Сознательная целостность", напротив, — это "успешный союз эго и самости, при котором и то, и другое со­храняют свои исконные черты" (CW 8, para. 430n).

НАСКОЛЬКО ПРОТИВОПОЛОЖНО ПРОТИВОПОЛОЖНОЕ?

Постъюнгианцы также видоизменили то, как Юнг структу­рировал свою психологию самости вокруг противоположностей и их примирения. Во фрейдистском психоанализе такие противопо­ложности, как активное/пассивное, фаллическое/кастрированное, маскулинное/фемининное рассматриваются как вечно несовмес­тимые. Одно не может привести к другому в синтезе или ином сходном диалектическом процессе; скорее сама пара выражает постоянный конфликт. Классический юнгианский анализ многое извлекает из "противоположностей": "прежде всего открывается возможность получения ясного и объективного взгляда на са­мость, предполагающего ее связь с противоположностями" (Hannah, 1967). Иногда противоположности становятся почти чудотворными в своем действии: "самый верный шанс того, что атомная бомба не будет использована, связан с тем, чтобы достаточно людей смогли вынести напряжение противоположностей в самих себе" (там же).

Уиллефорд (1976) считает, что не все психологические яв­ления выражают глубинные полярности. Он полагает, что может стать ошибочной модель, которая подчеркивает динамику поляр­ности/примирения, поскольку она не учитывает "взаимоподдер-живающего взаимодействия функций, которые могут, но не все­гда противостоят друг другу" (с. 116). Сосредоточение на про­тивоположностях приводит к пренебрежению тонкими гранями и незаметными переходами различий; это понятие просто чересчур глобально. На это также указывает Драй (1961), которая счита­ет, что пары противоположностей, которые чаще всего использу­ет Юнг (сознательное/бессознательное, маскулин­ное/фемининное, инстинкт/дух) слишком сложны, чтобы стать конечными единицами духовной жизни. Она понимает, что на­пряжение противоположностей становится гипотетической необ­ходимостью для объяснения появления психической энергии, но полагает, что это слишком общее объяснение. А как насчет энергии в телесных зонах, например? Я бы пошел дальше и в соответствии с современными направлениями в психоанализе задался бы вопросом о том, нужно ли нам понятие психической энергии вообще. Энергия — как мы видели в главе 1 — это ана­логия, привнесенная из физического мира и легко становящаяся метапсихологическим овеществлением. С другой стороны, поня­тие энергии, даже воспринимаемое в настоящее время просто как метафора, помогает объяснить различия в восприятии.