Теория языка

слова.

В остальном же логическое развитие форм объединений суждений — к опулятивной, конъюнктивной и дивизивной — у Эрдманна настолько элементарно, что имея ключ, каждый сам способен проделать эту операцию. Возьмем в качестве примера, с одной стороны, предложение N.s Vater und Mutter sind tot 'Отец и мать N умерли', с другой — предложение N.s Vater ist jung ausgewandert und gestorben 'Отец N уехал молодым и умер'; в обоих случаях в каждом из предложений логик выделит по два суждения. В первом случае: Отец — мертв, мать — мертва; во втором случае: Отец — уехал, отец — умер. В первом предложении употреблен один и тот же предикат с двумя различными субъектами, а во втором — два различных предиката относятся к одному и тому же (повторно называемому) субъекту. Первый случай Эрдманн называет копулятивным, а второй — конъюнктивным сложением (Addition). Третья форма объединения суждений, как в примере: Das Verbum steuern kann den Dativ und den Akkusativ regieren 'Глагол „править" может управлять дательным и винительным падежом' (а именно, то одним, то другим), — называется дивизивной композицией. С точки зрения теории языка, во всем этом построении наиболее достоин внимания основной факт сам по себе: для приведенных примеров необходимым и достаточным объяснением является то, которое предложил Эрдманн. Наряду с этим приведем, чтобы подчеркнуть разницу, пример другого способа функционирования предложения: Senatus populusque romanus decrevit 'Сенат и народ римский постановил'. Здесь единственное число корректно указывает на то, что коллектив стал единым субъектом. Следовательно, это que 'и' является собирательным, т.е. «и», связывающим предметы, а не предложения. Когда владеющий утонченным стилем говорящий избирает форму множественного числа decreverunt 'постановили', то тем самым он вновь разделяет издание закона как целостный акт на этапы и воспроизводит, как об этом говорится у Эрдманна, последовательность суждений. Конечно, все это тонкости, которые к тому же в разных видах речи оборачиваются разными сторонами.

В «Очерке логистики» Р.Карнапа[246] перечислено пять и–функций, из которых первые три повторяют описанные Эрдманном, а дивизивное und отсутствует. У Карнапа четвертое und соединительное, а под пятым пунктом собраны некоторые важные факты, выделенные внутри соединительных und. Так, нагромождая при помощи und признаки понятийного определения: «die verlorenen und nicht wiedergefundenen Gegenstдnde 'потерянные и вновь не найденные предметы'», — я фактически могу наблюдать действие закона обогащения содержания, когда, согласно предположению Карнапа, происходит сужение объема, ведь класс потерянных и найденных предметов меньше класса просто потерянных. Сверх того существует и иное явление — в случае экспликации свойств уже определенного концептуального объекта или известного индивидуума: C.Julius Cдsar, der Feldherr und Staatsmann 'К. Юлий Цезарь, полководец и государственный деятель' — речь идет не о сужении класса, а о перечислении и раскрытии свойств. С чисто языковедческой точки зрения словечко und не несет ответственности ни за первый, ни за второй случаи; и там и здесь роль его состоит в перечислении и связывании. Спектакль, начавшийся со сцепления предложений и продолжающийся нагромождением предметов, нашел свое завершение в определениях понятий и вещей. В функции und в пределах группы слов входит также связь атрибутов: der lebhafte und aggressive Blick des Herrn N. 'Живой и агрессивный взгляд г–на N'. Но об этом более подробно будет сказано ниже. Подведем итог. С точки зрения теории языка в u–объединениях наиболее важно разделить und предметно–собирательное (sachlich kolligierrende) и синтаксически–объединяющее (syntaktisch fьgende) по–немецки можно было бы сказать sachbьndelnde 'связывающее предметы' и satzkettende 'сцепляющее предложения' und. Последнее по своей функции относится к союзам; что касается первого, если стремиться поместить его в исторически респектабельный класс слов, следует при знать, что (по функции) оно, пожалуй, ближе всего связано с предлогами. Вспомним, например, выражение «Madonna und Kind 'Мадонна и младенец'», наряду с ним «Madonna mit Kind 'Мадонна с младенцем'». Но на нашем пути гораздо важнее сематологически осознать, что в основе конъюнктивного und лежит анафорический оттенок. Ни в коем случае нельзя считать само собой разумеющимся, что в системе репрезентативных знаков встречаются также такие, которые отсылают либо назад, либо вперед к уже предъявленным или еще предвосхищаемым частям актуальной репрезентации. В языке это обеспечивается дейктическими словами, имеющими модус анафоры, и только им языковая репрезентация обязана своей несравненной подвижностью и частично также экономностью. В самом деле, вместо повторений, требуемых концепцией логической экспликации, в качестве образца которых мы показывали пробы, снятые с учения Эрдманна, мы находим живой текст естественного языка, богато приправленный словечками типа, например, und и подобных ему.