Стратегия жизни

Было бы ошибкой считать, что заслуживает ува­жения только мыслительная деятельность человека, отвечающая его интеллектуальной потребности, а мышление, отвечающее практической потребности,— это мышление второго сорта, обыденное, житейское.

В философии такое убеждение существовало в той мере, в какой научное познание, разум резкой чер­той отделяли от обыденного, житейского. Последнему приписывались предрассудки, эмпиризм, мифологизм и т.д. Однако на самом деле существуют два разных вопроса: один — о специфике форм научного и обыденного познания и сознания (последнему дей­ствительно присущи особые символические и иные формы), другой — о связи научного познания и прак­тической жизни, практической деятельности и обы­денного познания. В той мере, в какой практическая жизнь опирается на научное познание, использует его результаты, оно перестает быть стихийным, не­управляемым процессом, а интеллектуальная и мыс­лительная деятельность все более отвечает жизнен­ным, практическим потребностям людей.

Важно учитывать и то, что практическая жизнь людей есть не только деятельность по преобразованию мира, производству предметов. Она включает обще­ние и взаимодействие людей. Поэтому ум человека должен направляться не только на познание законо­мерностей природы, на совершенствование техники, но и на познание другого человека. Было бы глубо­ким заблуждением считать, что обыденная жизнь, включающая взаимоотношения людей, должна обслуживаться так называемым обыденным мышле­нием как мышлением второго сорта, а мысль тео­ретическая — устремляться к вершинам познания физического и космического мира и отвечать только интеллектуальной потребности. До последнего време­ни было распространено такое заблуждение. Это про­являлось в том уже упомянутом вначале факте, что люди решали математические, физические, произ­водственные задачи, а человеческих, т. е. связан­ных с познанием друг друга, пониманием причин их поведения и т. д., задач перед ними никто не ставил.

В советской психологии категория «общение» за­няла свое законное место лишь в 70-х годах, однако особенности познания другого человека в известной мере ограничивались лишь уровнем его восприя­тия, хотя еще в 30-х годах в работах В. Н. Волошинова, Ю. В. Франкфурта и других философов и психо­логов обсуждались проблемы мышления как диалога, т.е. в самой его структуре выявлялись особенности, связанные с общением людей, а само мышление соотносилось с их социально-психологическими позициями.