Сознание как парадокс

4Бранский В. П. Искусство и философия. Калининград, 1999, с. 243 и сл.

99

Разница между идеалами и идеализированными объектами огромна. Естественная наука, как справедливо замечает Э. Сепир, — это упро­щённый и абстрактный мир идеальных понятий, в то время как гумани­тарная наука неразрывно связана с явлениями реального мира'. Выбор идеализированного объекта — это во многом произвольная, хотя и кос­венно проверяемая в опыте, догадка естественника о том, что не является существенным при описании того или иного процесса. При построении теории у учёного, как правило, нет никаких ценностных предпочтений. Кристаллограф может изучать конкретный алмаз, как он изучает лю­бой кристалл — этот камень не имеет для него той ценности, которую видит в нём ювелир. Естественнику как человеку в принципе всё рав­но, является ли точка тем, что не имеет ни длины, ни ширины, или точка не имеет только длины, Выбор подтверждается проверкой след­ствий созданной на основе идеализированного объекта теории.

Для гуманитария же следование идеалу — личностная необходи­мость. Он заранее считает, например, что человеческая жизнь осмыс­ленна, что мир познаваем и т. д. или наоборот: что жизнь бессмыслен­на, мир непознаваем. И далее, в зависимости от однажды выбранного ответа, читает и интерпретирует тексты. Если естественнонаучная тео­рия более всего напоминает карикатуру на действительность, то гума­нитарная концепция скорее связана с эстетикой «Чёрного квадрата» К. Малевича, когда художественный эффект создаётся не столько са­мой картиной, сколько тенями, которые падают на неё от рассматриваю­щих картину зрителей.

Для естественной науки факт является научным фактом только тогда, когда он входит в научную теорию. Так, данные о влиянии мыс­лей на расстоянии, сколь бы они ни подтверждались в исследованиях, не являются естественнонаучными фактами до того, как они получат логическое объяснение. Для гуманитарной науки справедливо анало­гичное требование: факт является научным тогда, когда он восприни­мается в правдоподобной целостной картине, когда этот факт приоб­ретает смысл. Например, обсуждаются варианты того, каким было (и было ли вообще) татаро-монгольское нашествие на Русь. Со школьной ска­мьи мы знаем, что тьма диких кочевников, внезапно организовавшись в блестящее войско (орду), напала на Русь и всего за какие-нибудь два года её захватила, разбив защищавшихся поодиночке русских князей. Но есть и другая версия; никакого нашествия, собственно, не было, просто наследники Чингисхана решили пограбить окраины России, а князья