|
Можно сформулировать следующие выводы данного этапа исследования: 1. Подтверждена гипотеза о наличии связи представлений и ее особом — моральном — характере в русском менталитете наряду с противоположной тенденцией раздвоения самих представлений на когнитивную и эмоционально-моральную составляющие, которое парадоксальным образом усиливает моральную акцентуацию и российского менталитета, и сознания личности. 2. Частично подтверждена гипотеза о правомерности выделения именно таких основных процедур социального мышления и их связи. 3. Изменение российского сознания неоднородно, носит типологический характер: обнаружено наличие «старого», «нового» и маргинального, переходного типов ценностного сознания, последний из которых противоречив. Каждый из типов сознания связан с определенным способом социального мышления, а противоречивость сознания (как проявления механизма изменения) обнаружила разную — почти противоположную — функцию по отношению к мышлению, проявляющуюся в его активизации или блокировании. 4. Через цепи зависимостей между характером представлений, ценностных ориентации сознания, типом мышления и социальной позицией личности (по малым выборкам) выявилась роль социального мышления в адаптации личности к социальным изменениям, новым условиям — его функциональные возможности и ограничения. 5. Наличие в обществе не только экономически, но и психологически поляризующихся классов (одного — вдвойне адаптированного, другого — столь же неадаптированного и при отсутствии среднего) наряду с преобладанием эмоционального отношения над рациональным, когнитивным, что выражается в «весах» доверия—недоверия, делает неустойчивым психическое состояние общества; последнее, по-видимому, нельзя не учитывать. 6. Неразвитость правосознания является негативным следствием предшествующего авторитарного общества и в свою очередь выступает как негативная предпосылка для формирования правового государства в будущем и настоящем. Если до сих пор признаки системности, определенности «транслировались» личности из социалистической идеологии, теории, в которой было твердо определено, когда именно наступит коммунизм и какой «на дворе» социализм, сколько, кто, когда получит квартир и т. д., то сегодня вместе с размыванием этих ценностей и критериев рухнула сама определенность в способе категоризации действительности. Личность и ее сознание оказались в состоянии полной неопределенности как своей социальной позиции и жизненной перспективы, так и происходящего в социуме в целом (кроме туманных, символических «реформа пошла», «кто-то хочет остановить реформу» и т. д.). Сознание, приученное к жесткой определенности, оказалось перед фактом гигантской неупорядоченной, противоречивой информации или вообще без нее. Поэтому, если вчера нам все объясняли и вдалбливали, то сегодня объяснить происходящее можем только мы сами, по крайней мере в каких-то пределах для себя и жизненной ориентации. Это возможно только с помощью социального мышления, которое нам самим нужно изучать и развивать. — 116 —
|