|
Сознание наличия тайны полезно не только для анализа произведений искусства, но и для исследования человека, его души и духа, его психики, сознания, личности, деятельности. Такое сознание, по крайней мере, является надежной профилактикой против скоропалительных и плоских решений, провоцируемых классическими идеалами объективности и рациональности. Сказанное о символе, о произведении искусства имеет самое непосредственное отношение к душе. Она для психологии не только символ возможной будущей целостности ее как науки, но и путь к ней. Психологи должны вначале признать существование души, ее объективность, а потом уже строить догадки о том, что она такое! Мы попытались обосновать идею пограничья души, ее способности к всепроницаемости времени (прошлого и будущего), пространства (внешнего и внутреннего) и межчеловеческих отношений. Душа, как и сознание в трактовке М. М. Бахтина, диалогична и полифонична. Она способна к раскрытию, к развитию и расширению опыта. Идея пограничья полезна для поиска путей воспитания души. Педагогу о психологических основах развивающего Назначение данной книги — предложить некоторый материал для размышлений и поиска сущности, целей, ценностей образования, его места в социуме и роли в судьбе отдельного человека. Поскольку книга о психологии, то ее содержание, так сказать, по определению имеет отношение к душе. Ведь образование без души иссушает душу — и педагога, и ученика. А душа — субстанция тонкая, трудно совместимая с регламентом («сердцу не прикажешь»), поэтому книга не содержит готовых рецептов. Это приглашение к диалогу по поводу трудных для нас — как педагогов — проблем. Имеется много оснований, по которым разные авторы пишут или представляют себе историю образования. В качестве не худшего основания для ее описания может быть взята душа. Попробуем посмотреть на историю образования сквозь призму души. Это настолько очевидный (до банальности) ход мысли, что педагогическая наука им пренебрегала, хотя, на наш взгляд, совершенно напрасно. Ибо в науке многое определяется удивлением по поводу очевидности. Предположим, что реальны «утопические реминисценции» о Золотом веке — веке идеального свободного человечества, в том числе и о Золотом веке в образовании. Будем искать его не в Атлантиде, а в античности, во времена Сократа. Сократический метод и в самом деле давал (и дает) неплохие результаты. Вероятно, это связано с тем, что он был ориентирован на целостную человеческую душу со всеми ее атрибутами, т. е. на познание, чувство и волю. (Сократа характеризовала не только мудрость, но и воля, иначе он бы не выпил яд цикуты.) Такое понимание души с теми или иными перипетиями пронизало всю европейскую культуру и историю. К тому же античная душа, если верить М. М. Бахтину, не была разъедена внутренним миром человека, его сомнениями и каверзами. Бахтин специально исследовал культурно-исторические корни потери человеком его жизненной целостности, а возможно, и самости: «Грек именно не знал нашего разделения на внешнее и внутреннее (немое и незримое). Наше «внутреннее» для грека в образе человека располагалось в одном ряду с нашим «внешним», т. е. было так же видимо и слышимо и существовало вовне для других, так же как и для себя. В этом отношении все моменты образа были однородными» (Бахтин М. М., 1975. С. 285). Бахтин считает, что «немая внутренняя жизнь, немая скорбь, немое мышление были совершенно чужды греку. — 317 —
|