|
Во-вторых, последовательность действий освобождается от заключительной фазы: стремления взять предмет в рот. В 7-месячном (или даже в 14-месячном) возрасте предмет должен быть отправлен в рот; он широко открывается, предвосхищая конечную фазу движения. Однако в возрасте 8—9 месяцев бывают случаи, когда ребенок достает предмет для того, чтобы исследовать его тактильно, зрительно или кинестетически (используя предмет, например, для ритмического стучания). Рот, служивший промежуточным звеном, связывающим между собой глаз и руку, теперь в меньшей степени определяет последовательность движений. В-третьих, происходит постепенное освобождение действия от избыточности информации, необходимой прежде для его поддержания. Начиная с года доставаемый предмет уже не нуждается в постоянном наблюдении и внимание ребенка, коль скоро его рука уже направилась по назначению, переключается теперь на следующий предвидимый момент действия. Если сравнить время зрительного слежения за рукой с предметом 14-месячного и 27-месячного ребенка, то доля его длительности в процессе всего акта падает примерно с ? до 1/4В 27 месяцев освободившееся время расходуется буквально на то, чтобы смотреть вперед. Обоим указанным возрастам, однако, в одинаковой мере свойственна надежная совместная обработка зрительной и кинестетически-проприоцептпвпой информации о положении руки. Специально снятые нами фильмы показывают многочисленные эпизоды, когда семимесячный младенец, пытаясь удержать не слишком тяжелую чайную чашку, буквально закрывает глаза, соединяя 282 на ней свои руки, особенно если предыдущая зрительно контролируемая попытка не удалась. Таким образом, мы можем сказать, что первая задача ребенка состоит в том, чтобы нанести контуры кинестетически-проприоцептивного поля руки на карту поля зрительной ориентировки (что осуществляется с помощью рта); вторая задача сводится к использованию избыточности двух полей для освобождения действия от постоянного зрительного наблюдения с тем, чтобы могла развиваться его визуальная антиципация. В-четвертых, наблюдается постепенный процесс научения взаимно дополняющим действиям обеих рук. Процесс этот поистине загадочен. Пиаже [14] утверждает, что все зависит от сцепления рук, сталкивающихся друг с другом. Я думаю, что это условие необходимое, но недостаточное. Оно приводит либо к согласованному, либо несогласованному действию рук, однако не к такого рода координированной деятельности, когда одна рука удерживает некоторый предмет для того, чтобы другая могла схватить его. Здесь уместно сказать несколько слов о таинственной преграде — средней линии. В возрасте 7 месяцев она является абсолютным препятствием для движений другой руки. Если поднести игрушку к руке ребенка после того, как он уже схватил этой рукой какой-то предмет, то контралатеральная рука не пересечет средней линии, чтобы взять игрушку. Ипсилатеральная рука ребенка напрягается, он бьет зажатой в ней игрушкой по новому предмету. Если же какой-либо предмет находится под покрывалом по одну сторону от средней линии, то ребенок старается извлечь его оттуда близлежащей рукой, однако противоположная рука по другую сторону средней линии лежит безучастно. Надо полагать, здесь имеет место то, что Гешвинд [4] назвал «синдромом разобщения» при недостаточной зрелости комиссуральных волокон. Однако я считаю, что и после созревания этих волокон необходима еще некоторая практика. Природа этой практики остается неясной. Прежде чем с достаточной уверенностью отнести развитие координированных действий двумя руками за счет одного лишь созревания организма, полезно вспомнить некоторые основные факты, относящиеся к этой проблеме. Хелд и Бауэр [8] показали, что, если детеныши обезьян растут, не видя своих рук, они не способны достать и схватить ими предмет. Более того, еслм животному созданы — 203 —
|