|
Необходимость постановки этих задач образует момент определенного несоответствия или несовпадения осознаваемых и неосознаваемых мотивов осуществляемой деятельности. Актуально неосознаваемый мотив, как видно уже из приведенного примера, как бы утаивает от субъекта действительную направленность его действий, скрывает от человека подлинную “формулировку“ задачи, которую он реально решал в деятельности. Решение вопроса о том, что в действительности представляет собой выдвигаемая личностью и обращенная “на себя“ задача, является каждый раз особой проблемой, которую решает как сама личность (в плане самопознания, рефлексии), так и психолог, строящий теоретическую модель деятельности субъекта. Отмеченные здесь задачи на “личностный смысл“ не исчерпывают всей области познавательных ситуаций, рассматриваемых нами при анализе субъектно-ориентированных внутренне-обусловленных задач. Ведь решение задач на “личностный смысл“, отвечая на вопрос о том, чего я хочу, желаю, к чему я в действительности стремился или стремлюсь, направлено на воссоздание образа исходных мотивов деятельности и позволяет реконструировать уже сложившуюся, хотя и “зашифрованную“ в форме тех или иных эмоциональных состояний систему смыслов, образующих наличное Я субъекта. Новый вид и новые подвиды задач, лежащие в том же поле проблем и последовательно вычленяемые нами в ходе анализа, выявляются при непосредственном обращении к фактам движения деятельности, в которых запечатлен выход субъекта за пределы исходной ситуации деятельности и, следовательно, за рамки наличного Я субъекта. Мы имеем в виду задачи, направленные на построение адекватного образа потенциального Я. Ставя перед собой и решая эти задачи, человек как бы отвечает на вопрос: “Что во мне есть из того, что я в себе еще не выявил, не успел или не смог открыть?“, “К чему я реально способен, что я могу?“ и т. п. Здесь мы отметим “экзистенциальные“ задачи и задачи на определение уровня своих возможностей. Решая “экзистенциальную“ (“жизненную“) задачу, субъект определяет и особым образом осваивает качества, характеризующие его потенциально и ассоциируемые им с его “подлинным“ (“не отчуждаемым“) бытием. Совершая поступок, он получает возможность самоопределения — ответа на вопросы “Что я есть в действительности?“, “Свободен ли я?“, “Готов ли к тому-то“ и т. п. Ответ на эти вопросы невозможен вне акта деятельности, вне конкретного поступка, имеющего социальный смысл. Рассмотрение одной из таких задач было уже предпринято нами в связи с поиском объяснения феномена “надситуативного риска“: активность субъекта интерпретировалась как попытка преодоления субъектом его “природных“ границ и реализация его “родовой“ (общественной) сущности. — 73 —
|