Неизведанное Я

Открытые, свободные губы, вбирающие в себя космическую энергию, становятся напряженными и твердыми, их страстное желание любви и наслаждения вызывает смущение и растерянность, а зубы, чтобы почувствовать ощущение жизни, должны напасть и укусить. Либидо попадает под влияние садо- мазохистских импульсов и способно самовыразиться либо через криминальное поведение, либо через безумие, либо оно находит иные каналы самовыражения через жертвенные мифологии, религии или идеологии. Если генитальное либидо заблокировано и не имеет возможности открыто выразить себя, оно создает чувство тревоги с сопутствующим мускульным напряжением, что, в свою очередь, вызывает гнев и агрессию, иными словами, освобождение от напряжения может состояться лишь через садистские формы самовыражения, но это опять же блокируется авторитарным Супер-Эго. Патриархальное Супер-Эго представляет разрушительные импульсы как нечто, неотъемлемо принадлежащее человеческой природе, забывая, однако, что само в большой степени за это ответственно.

Можно возразить, что без подавления и запретов, налагаемых патриархальной культурой на либидозное удовлетворение, не было бы драматического развития религий и всплесков гениальности. Но при этом остается без ответа вопрос о том, смогла ли патриархальная культура предоставить достаточно сублимационных выходов для тех инстинктивных импульсов, которые она держала под контролем, дают ли ее культурные и духовные достижения возможность разрядки для той энергии, которой она перекрыла все естественные выходы.

4. Обряды инициации

Мы уже отмечали, что в обществах матриархального типа табу на инцест в целом не менее строгое, нежели в патриархальном обществе. Однако накладывается запрет не столько отцом, сколько братом матери, который и принимает на себя функцию контролирующего представителя общества. Нет сомнения в том, что в матриархальных культурах мать представляет собой и Супер-Эго, и объект любви и поклонения. Но при этом жесткие аспекты Супер-Эго, из-за которых и налагается табу на инцест, как бы отщепляются от матери и проецируются на ее брата, то есть самый запрет приходится осуществлять ему. Это освобождает мать от ответственности (и вины) за то, что она не принимает побуждений мальчика, и она по-прежнему остается для него любимой. Отец в этом случае играет роль друга и помощника, не имеющего особой власти над ребенком, но и не соперничающего с ним. В патриархальных же культурах, с другой стороны, общество зрелых мужчин предъявляет свои претензии на власть и обладание женщинами и детьми по праву отцовства. Отец рассматривает сына как наследника и продолжателя его дела, то есть считает, что его душа и все, что он имеет, увековечивается в сыне. И в то же время сын является его соперником. Таким образом, в патриархальном обществе борьба идет на два фронта. Первый – битва за наследование. Муж отбирает у жены право увековечить себя в собственном отпрыске, который наследует его имя, почитает его как своего родителя и обеспечивает бессмертие его души. Дальше связь между матерью и ребенком, в особенности сыном, должна быть разорвана. Как только сын достигает зрелости, он должен забыть о своем либидозном влечении к матери. То есть в либидозных узах между матерью и сыном должна исчезнуть сексуальная подоплека и мальчик должен освободиться от эротической зависимости от нее. В то же самое время часть освобожденного либидо должна перенестись на отца, чтобы обеспечить идентификацию с ним и преданность ему. Все здание патриархальной культуры зиждется на том, насколько успешны эти процессы, названные Фрейдом "разрешением Эдипова комплекса".