|
за пределы тех свойств объекта, которые служат прямому удовлетворению прежних потребностей. Подчиняясь необходимости вещных и, как мы помним, социальных отношений, операция изменяет содержание деятельности, вводит новые стороны действительности в области активности субъекта и, наконец, самим фактом своего возникновения создает у него новый орган, а следовательно, меняет и его самого, и его потребность. Возникшая как средство, операция превращается в потребность, изменяет характер деятельности. Здесь важны несколько моментов. Внешние движения выступают уже не просто средством, техническим моментом действия, а превращаются в функциональный орган индивида. Но для того, чтобы этот орган мог функционировать, необходима нужда в его функционировании. Поэтому-то А. В. Запорожец и идентифицирует через ряд опосредствований и переопределений: внешнее движение — операцию — функциональный орган — потребность. Функциональный орган, таким образом, имеет как бы собственный мотор или, точнее, механизм запуска. Это иллюстрируется примерами чтения, письма, счета, которые возникают как вспомогательные операции, а потом могут становиться предметом самостоятельной потребности человека. При описании структуры деятельности А. Н. Леонтьев обычно подчеркивал, что деятельность — действие — операция обратимы, но в рамках деятельностного подхода. Никто, кроме А. В. Запорожца, не показывал, как операция становится действием, а затем и деятельностью. Обычно исследовался процесс формирования действия, его автоматизации и операции рассматривались как технические компоненты автоматизированного действия. К этой логике рассуждения так привыкли, что очень редко возникал вопрос о генезисе нового действия. Проследим за дальнейшим ходом мысли А. В. Запорожца: "...интеллект вначале выступает лишь как операция, как технический прием осуществляемого действия, отличие которого от обычного проявления инстинкта заключается лишь в том, что он фиксирован за определенным предметным средством. Однако, когда субъект путем навыка или другого вида упражнения овладел лишь предметными отношениями в ситуации и испытывает потребность воспроизвести эти отношения при решении задачи, производя ряд дополнительных изменений, мы наблюдаем переход от интеллектуальной операции к интеллектуальному действию" [9, с. 188]. Это последнее уже имеет не только внешнюю, как операция, но и богатую внутреннюю форму. Усложняется и его структура. Ранее единое практическое действие "как бы раскалывается на две части — теоретическую и практическую: осмысление задачи и ее практическое решение. Важно отметить, что первоначально — 89 —
|