|
и передать. Свобода недоказуема, совесть недоказуема, смысл недоказуем и т. д." [28, с. 63]. Нам показалось уместным привести эти размышления М. К. Мамардашвили о свободе для того, чтобы читатель не принял настоящий параграф за критику А. Н. Леонтьева или его варианта психологической теории деятельности. Она уже случилась, стала явлением в науке, фактом культуры. Это скорее сожаление по поводу того, что А. Н. Леонтьев жил в условиях несвободы. В 1979 годин из авторов этой книги совместно с М. К. Мамардашвили писал о полезности проведения своего рода психоаналитического эксперимента или курса над самой психологической наукой, в ходе которого в любом самом что ни на есть редукционистском направлении, возможно удастся расшифровать вытесненные (а точнее, зашифрованные) идеи сознания и бессознательного. Например, на начальных этапах развития когнитивной психологии они существовали в виде демонов и гомункулюсов (Д. Норман, Ф. Эттнив). На противоположном полюсе — редукция к физико-химическим (и генетике — кодовым) структурам мозга, которая представлялась желанной и отдаленной мечтой даже для культурной антропологии К. Леви-Стросса. Но и последняя попытка описания не может, как это ни парадоксально, не замкнуться на допущении тех же демонов или амперовских человечков, но уже плавающих в каналах синтеза генетических структур [31, с. 34—40]. А. Н. Леонтьев не вытеснял сознание как предмет исследования вовсе, но погружал его в предметную деятельность, которая сама не может быть ни эфемерной, ни "сверхчувственной". Он ощущал фундаментальность различий между сознанием и деятельностью и, видимо, стремился вырваться из плена деятельности, что ему так и не удалось. Психологическая теория деятельности претендовала заместить собой всю психологию, в чем, впрочем, она была не оригинальна. Такая претензия встречалась в истории психологии неоднократно. Но со временем каждое из этих направлений находило свое место в теле психологической науки. Такое место несомненно имеется и для психологической теории деятельности. И она действительно существует и далеко не исчерпала свой объяснительный потенциал. Другое дело, что у теории деятельности появилась наследница (она же в определенном смысле и предшественница) — теория сознания. И одно из направлений наших дальнейших размышлений состоит в том, чтобы достойно передать накопленное наследство. 1. Зинченко В. П. Духовное возрождение // Человек. — 1990. — N 2 — 149 —
|