|
Слёзы проступили у неё на глазах, и от жалости к себе она заплакала, тихонько подвывая. — Ну чего скрипишь, Тамарка! — сердито отозвалась её соседка по палате. Всё это время она лежала лицом к стене, видимо пытаясь уснуть. Она повернулась к Тамаре и окинула её брезгливым взглядом. Лицо этой больной было до того загорелым и обветренным, что подошло бы капитану дальнего плавания. Впрочем, в последнее время такие «капитаны» не редкость. Это уличные торговцы, рабочее место которых — шумные задымлённые перекрёстки, где стоят они, как некогда советские постовые, и в снег, и в зной. — Ты вот, Тамара, что здесь вообще делаешь? — сказала она с издёвкой, давая понять, что уж она-то в больнице по делу. И действительно, такие, как она, продавцы, от безделья валяться в стационаре не будут. Они имеют свою денежку только тогда, когда работают от звонка до звонка, а будешь фелонить — быстро вылетишь, никаким трудовым кодексом не прикроешься. Частный бизнес! — Я-то? — растерянно отвечала Тамара, доставая зеркальце и поправляя и без того идеальную причёску, — ты же всё знаешь, зачем спрашиваешь? Меня мучают ужасные, нестерпимые головные боли. Они тисками сжимают виски, так что волосы дыбом встают! При этом отнимается правая рука, как-то странно немеет внутри, медленно пульсируя. Ведь не исключена опухоль. Так-то, Валюша! — Ну да, конечно! Я всё это тысячу раз слышала. Плетёшь чего-то… Я спрашиваю, здесь-то ты чем, дорогая, занимаешься? Халат уж не знаю от какого Кардена, ночная рубашка — срам один. Полдня лицо мажешь, полдня докторов вздохами донимаешь: тут болит, здесь ноет, дайте консультанта, пришлите профессора… Замуж тебе надо, вот что. — Была уже. — Ну и где он? — Дурак оказался. Совсем меня не понимал, даже желаний угадать не мог. — А мне кажется, ты его капризами доняла. — Лицо Тамары от этих слов вытянулось и побледнело. Она снова отвернулась к окну и, охваченная острейшей жалостью к своему существу, вновь заплакала. Разговор второй — Михалыч, ты уж извини, что в конце рабочего дня тебе к нам тащиться пришлось. Но ты пойми, достала она меня! И диагноза пока нет, — высокий врач с едва пробивающейся сединой вынул из стола историю болезни и протянул её пришедшему консультанту. — Вот, 14-я палата, Угнобова Тамара Сергеевна, 41 год. Без психоневролога никуда, как я погляжу. — Ладно, Всеволодович, посмотрю, не в первый раз! * * * — Слушай, Анатолий Всеволодович, ты прав бы, она мне сорок минут рассказывала, где у неё что немеет. Если органических поражений нет, переводи к нам. Чистый невроз. Истерическая личность. Одета вычурна, яркий макияж. Ресницами хлопает, артистично руками разводит. Внимание сконцентрировано на себе, любимой. Симптомы описывает ярко, применяет превосходные степени: «чрезмерные боли», «жутко стягивает голову», «страшнейшая пульсация». Два раза пыталась плакать, один раз заливисто смеялась. От неё муж три года назад ушёл, и она тоже ушла. Только в болезнь. — 58 —
|