Любовь исцеляющая: очерки психологии болезни и выздоровления

Любой психологический феномен может быть признан психопатологическим симптомом (разной выраженности) или же признаком традиционного для человека поведения его этноса, культурной или религиозной среды.

Каждая религиозная идея в представлении атеиста может быть признана ложной. Тенденция советской психиатрии и фрейдизма объявлять всякого верующего человека психически нездоровым исходила из теорий грубого материализма. В наше время, под влиянием оккультного «просвещения», мировоззренческие установки весьма изменились. Теперь убежденность человека в том, что его плохое самочувствие вызвано «порчей» или сглазом, уже не рассматривается как бредовая идея, поскольку это стало расхожим суеверием.

Любой психиатр или врач другой специальности еще 15 лет назад по меньшей мере с осторожностью отнесся бы к рассказам пациентов об энергетических вампирах, лечении на расстоянии. В наше время многие «целители» имеют последователей и в медицинской среде. Многие наши современники уверены в существовании «летающих тарелок», но не являются при этом клиентами психдиспансеров.

Как один из примеров влияния мировоззрения на отношение к лечебному процессу можно назвать отрицание членами секты «Свидетелей Иеговы» переливания крови.

Кстати, резкое неприятие христианами абортов также основано на их твердой позиции, что жизнь дана человеку от Бога и никто более не властен ей распоряжаться. К тому же аборт — это не лечебное мероприятие, а прерывание беременности, убийство младенца, которое в 99% случаев делается потому, что родителям просто не нужен ребенок. Только менее 1% абортов производится по медицинским показаниями (когда беременность вызывает резкое обострение какого-либо заболевания у матери, что может привести к ее смерти).

Рассказ врача-невропатолога[114] показывает, какие причудливые сочетания могут иметь личностные особенности пациента и его мировоззренческие установки.

Это был довольно молодой человек, выпускник серьёзного столичного ВУЗа, специалист по компьютерной технике. Болезнь его была достаточно неприятной — невралгия троичного нерва. Обострялась она несколько раз в год, особенно осенью, в дождливую погоду, и ко мне в поликлинику он приходил часто. Пожалуй, он рад был бы вообще не лечиться, чтобы его темница — тело, которое он считал главным злом в этом мире, оковами страдания. Но для купирования сильных болевых приступов необходимы были препараты, выдаваемые лишь по рецепту врача. А он, видимо, готов был пострадать, но не сильно, «в меру». Однако от госпитализации и физиолечения отказывался, считая это бесполезной суетой.