Психология. Полный энциклопедический справочник

целостность ситуаций, образуемых жиз­недеятельностью человека. Тогда М. — это усмотрение (постижение, инсайт) в отраженных формах реальных тенден­ций и возможностей отражаемого, кото­рые определяются именно целостностью ситуации. Такое усмотрение возможно благодаря способности субъекта к пере- комбинации ситуативных факторов, со­храняющей, однако, исходную целост­ность ситуации.

Точно так же и более поздние попытки натуралистического или интуитивисти- ческого истолкования М. (напр., интер­претация М. как процесса раскодирова­ния информации, несомой нейрофизи­ологическими процессами) сохраняли исходную для созерцательной теории по­знания установку на отделение и полное противопоставление М. объективному предмету мысли.

Др. подход к М. основывается на марк­систском понимании человеческой жиз­недеятельности как общественно-исто­рического, развивающего свои основные общественные формы (формы общения людей) процесса предметной деятельно­сти. Реальный процесс жизни людей, их труд как собственно целенаправленная деятельность, как их осознанное бытие не м. 6. изначально противопоставлены своему собственному предметному содер­жанию — объективному миру природы. Порождение человека в этом историче­ском процессе в качестве целенаправ­ленно действующего субъекта есть од­новременно и порождение предмета его деятельности, который, по определению К. Маркса, берется уже не «только в фор­ме объекта, или в форме созерцания...», а субъективно, «как человеческая чув­ственная деятельность, практика». Т. о., М. не противостоит миру как нечто из­начально от него оторванное; только субъ­ективное. М. развивается как живая дея­тельная способность человека к целена­правленному преобразованию бытия, его объективных условий и обстоятельств.

На этой новой для психологии методоло­гической основе с 1920-х гг. развивалась сов. психология.

М. — это процесс целе- и планообра- эования, т. е. идеального преобразования способов предметно-чувственной дея­тельности, способов целенаправленного отношения к объективной реальности, процесс, происходящий как во время, так и до практического изменения этих способов. М. есть не что иное, как субъ­ективная сторона той целенаправленной деятельности, которая практически из­меняет объективные условия, средства и предметы человеческой жизни и тем са­мым формирует самого субъекта и все его психические способности.

Но в силу исторических традиций в ка­честве психического процесса рассмат­ривается обычно только «речевое М.» (см. М. дискурсивное), в отличие от др. ви­дов мышления (см. М. визуальное, М. на­глядно-действенное, М. практическое и М. наглядно-образное). Но речевое М. — только особая форма М., выделившаяся в общей структуре осознанной, целена­правленной деятельности и ставшая осо­бым относительно самостоятельным вы­ражением ее исходной и сущностной це­лостности благодаря бурному развитию собственно коммуникативных средств и самой речевой деятельности. Непосред­ственным предметом речевой деятельно­сти является сознание (т. е. осознанное бытие) др. человека: мотивы его поступ­ков, его внимание, понимание, знания, эмоции, воля и т. п. Однако у цивилизо­ванного человека, фило- и онтогенез ко­торого прошел через все ступени, все ис­торические стадии выделения и обособ­ления различных видов деятельности единственно всеобщим средством, т. е. средством, отождествляющим его созна­ние с сознанием любого др. человека и при этом взаимно его изменяющим, ока­зался язык. Даже такие универсальные способы и средства отождествления и взаимоизменения психики индивидов, как «язык* художественной пластики, музыки и все др. средства духовно-прак­тической деятельности, не поднимаются до того уровня всеобщности, какая ха­рактерна для языка народа. И язык, бу­дучи действительно всеобщим сред­ством общения, а поэтому и важнейшим фактором формирования индивидуаль­ного сознания, несет в себе, в каждом сво­ем «элементе* (в лексических значени­ях слов, частиц, отдельных фонем и т. п.) общее для всех владеющих данным язы­ком, всеобщее для них значение самих реальных предметов деятельности. Вме­сте с этим значением люди предъявляют друг другу, а поэтому и сами себе объек­тивное содержание предметного мира, раскрытое практикой совместной дея­тельности предшествующих поколений, создавших этот язык. Отсюда следует важнейший для понимания не только ре­чевого, но и М. вообще вывод: в совмест­но-разделенной жизнедеятельности лю­дей (в их предметно-деятельностном об­щении) обращение к другому (и самому себе) с помощью всеобще значимых средств общения и деятельности есть со­действие с этим другим (или с «другим* в себе), есть отношение к нему как к пони­мающему или способному понять моти­вы, побудившие к данному содействию. Более того, это обращение есть и со-деЙ- ствие, и со-чувствие, и со-энанне, т. е. действия, чувства и субъективные обра­зы действительности, поднятые на на­дындивидуальный (родовой, общечело­веческий) уровень благодаря тому, что посредником (медиатором) содействия является не более и не менее, как куль­турно-историческая всеобщность пред­метного мира, развернутая перед каждым из участников в его значениях и смыслах. Непрерывный, целостный, социально оформленный процесс целенаправлен­ного содействия людей оказывается по­этому и мерой каждого собственного действия каждого индивида, основанием для его рефлексии на свою собственную жизнедеятельность. Исходная рефлексив­ность содействия с др. людьми (и только поэтому — с самим собой) создает и по­следовательно, от одной культуры к др., развивает свою непременную и строгую форму — диалогическое М.