|
В большинстве ситуаций возможны варианты реакций, которые сознание оценивает как адекватные (обоснованные логикой и опытом), неадекватные и неопределенные. При выборе первого варианта у сознания нет никаких оснований выделить себя из окружения. А вот остальные варианты, реализованные в действии, это выделение обеспечат именно за счет отсутствия внеположенных сознанию причин. Но тут же вступит в силу установка сознания на детерминистское объяснение, которое будет признано удовлетворительным, если признает субъекта действия и помышления их причиной. В дальнейшем же положительно выбранная гипотеза о свободе воли будет нуждаться в подтверждении, которое возможно только в случае совершения очередного действия при отсутствии причин его вынужденности. «Обычно считается, что свободное действие – это действие, ничем не обусловленное, ничем не детерминированное. И это приводит к противоречиям. Дабы избавиться от противоречий, достаточно признать свободным то действие, которое все-таки детерминировано, но детерминировано лишь тем, что оно не детерминировано ничем» (Аллахвердов, 2003, с. 306–307). Чтобы быть последовательным, на мой взгляд, лучше пойти на грамматическую неправильность и заявить: действие свободно, если оно детерминировано Ничем. В конце концов, «ничто» – это логический конструкт, не имеющий никакого соответствия в материальном мире. «Ничто» обретает свой статус существования только в сознании. И для сознания может считаться активной детерминантой, а не смысловой фикцией, оформляемой в русском языке двойным отрицанием. Интересные результаты показаны в статье В.Л. Волохонского и Е.А. Вишняковой. Исследовалась реакция испытуемых на точку привязки. Авторы справедливо видят в экспериментальной ситуации такого типа источник для возникновения когнитивного диссонанса. Действительно, человека спрашивают не «сколько?», а «больше или меньше такой-то величины?». Происходит навязывание ответа, а значит, покушение на свободу сознания. Просто подчиниться диктату наводящего вопроса сознание не может: это признать свою несуверенность. Просто проигнорировать «цифирь» также нельзя, ибо сознание прежде всего ищет закономерное: ведь зачем-то она названа. И сознание совершает свободное волеизъявление с учетом «подсказки». Как пишут исследователи, «смещение в сторону точки привязки сопровождается повышением уверенности в ответах». Источник нового знания. И все же важным является вопрос: как же сознание, направленное на поиск закономерного, преодолевает трафаретность своего же решения, прорывая защитный пояс самооправдания? Где источник сил для получения нового знания? Ответ прост: в неосознаваемом слое сознания (я бы сказал проще: в бессознательном). В солнечный день альпийские путешественники любят наслаждаться обозреванием снежной вершины Монблана, как-то даже забывая, что гора вырастает из подошвы. Осознанное содержание сознания подобно вознесенной к небесам снежной мантии Монблана, а неосознанное – обширной подошве. Первое дает нам такую богатую картину, что нам постоянно кажется: мир и есть то, что мы видим, слышим и осязаем сейчас (на этом принципе строятся, например, жанры в искусстве). Но попробуем выйти за границы воспринимаемого. Вы, читатель, сейчас видите текст книги, руки, которыми ее держите, предметы спереди и по бокам рук, не замечая, что обстановку справа и слева уже не различаете. Согните руку трубочкой и подставьте к глазу, зажмурив другой. И вы обнаружите резкую границу между предметами вдали и пальцами руки. В обычном же варианте граница зрения не обозначена. Юный Лев Толстой, впадая в крайности солипсизма, даже думал, что мир за его спиной не просто не видим, а отсутствует, и пытался резко повернуться назад, чтобы «схватить» пустоту. Но мы привыкли поворачивать голову и не удивляться вновь увиденному, как столь же постоянно не удивляемся исчезнувшему из поля зрения сектору окружения. Так вот и сознание опирается на механизмы, которые обладают б?льшей информацией, чем оно само. Ведь мы знаем больше, чем осознаем в данный момент. — 196 —
|