Дети с аутизмом

в немилость, и вместо него для отражения этого подхода стал использоваться термин «детский психоз». Возможность более рачительно объяснить наблюдение Каннера генетическими факторами была упущена. Детей с аутизмом лечили психотерапевтическими методами, родителей тоже вовлекали в психотерапевтическое лечение и настраивали на то, чтобы они анализировали свои агрессивные чувства к своим детям. Были организованы специальные школы, самой заметной из них была школа, открытая в Чикаго Бруно Беттель-хеймом, которому принадлежит выражение «замороженная мать». Позднее он был уличен в том, что, приехав в Америку, фальсифицировал документы о своей квалификации и обвинен некоторыми своими учениками в жестоком обращении. При таких методах не приходится удивляться тому, что аутизм был признан болезнью, трудно поддающейся лечению.

В конце 60-х и в 70-е гг. XX в. положение этой теории пошатнулось. От ученых, находившихся за пределами лагеря психоаналитиков, стали поступать сообщения о том, что среди детей-аутистов больше мальчиков, чем девочек, что нередко у них эпилепсия, что они зачастую страдают глубокой задержкой развития, имеют так называемые слабые нейрологические признаки, аномалию, выявляемую с помощью электроэнцефалограммы, и имеют совершенно нормальных родителей, абсолютно непохожих на мороженую рыбу. Ни один из этих фактов нельзя было объяснить исходя из модели «замороженной матери». В результате к середине 1970-х гг. большинство уважаемых специалистов рассматривали аутизм как результат нарушения нормального развития мозга. Потребовалось 30 лет, но в то время детская психиатрия развивалась медленно! В наши дни трудно уследить за постоянно растущим количеством публикаций, посвященных биологии различных форм аутизма.

Это очень поучительная вещь — изучать ранние теории о происхождении аутизма в свете наших сегодняшних знаний. Более всего поражает уверенность, с которой говорили эксперты. Они знали, что вызывает эту болезнь. Возможность ошибки никогда не обсуждалась. Сегодня, гораздо лучше представляя себе, что именно вызывает аутизм, мы полностью отдаем себе отчет в том, что наши знания имеют предел, что ошибки возможны и неизбежны и что интерпретация зависит от контекста и от истории. Однако историчность научной интерпретации не лишает смысла научную истину.

Этот конфликт интерпретаций (с одной стороны, генетика, а с другой — «дырявый желудок») нередко ставит родителей в тупик. Если теория, которой мы придерживались в прошлом (что родители могут вызвать аутизм), неверна, как могут родители верить тому, что ученые говорят им сегодня? Как они могут отличить подлинную науку от лженауки, когда так много противоречивой информации в Интернете, на конференциях, в информационных бюллетенях, в средствах массовой информации и в том, что передается из уст в уста? Все дело в языке. Скептицизм — душа и сердце подлинной науки. Ее язык направлен против традиционных верований и предрассудков, о» дискуссионен и критичен. Ничто не принимается на веру как истина тех пор, пока не объяснены все факты, и предложенная интерпретация должна соответствовать им. Одна история должна совпадать с другими историями и повествованиями. И в этом качестве она никогда не заканчивается; ни одну историю никогда нельзя рассказать до конца, потому что каждое новое открытие ведет нас все глубже и глубже, в самую суть вопроса. Британский автор Жаннетт Уинтер-сон пишет, что истина — это именно то, чего мы не знаем: все «правды» — «правды» лишь отчасти. В науке, как и в жизни: чем больше мы знаем, тем меньше понимаем, или, быть может, точнее, тем ближе мы подходим к тайнам природы. По мере того как мы приближаемся к источнику тайны, он все больше и больше удаляется от нас. Это похоже на путешествие по реке: пройдя один поворот, ты тут же понимаешь, что до другого поворота — рукой подать.