80 лет одиночества

Мои добрые отношения с Элером имели и полезный социальный эффект. Во время одной из моих парижских командировок Элер сказал мне, что скоро ожидается официальный визит в Париж Горбачева и французские власти думают, что нашей стране подарить. Есть два варианта: построить в Москве Дом наук о человеке, по образцу парижского, или учредить хорошую стипендию для советских ученых. Обычно я предпочитаю говорить в сослагательном наклонении, но в данном случае мой совет был категоричен – только стипендия! Если советское правительство захочет построить в Москве Дом наук о человеке, оно вполне может это сделать само (страна еще не развалилась), если Франция даст на это деньги, московский дом все равно будет не такой, как французский. А вот стипендия Дидро – это замечательно! Но только при двух условиях. Во-первых, необходим жесткий возрастной ценз, иначе вместо молодых ученых из Москвы будут приезжать исключительно начальники, чиновники и их родственники. Во-вторых, по той же причине, надо сделать так, чтобы кандидатов предлагала Москва, но решения принимались в Париже. С первыми соображениями Элер согласился сразу, но последний пункт вызвал у него возражения: «Вы представляете себе московскую бюрократию, но французская бюрократия может оказаться не лучше. Если принять вашу модель, придется создавать комиссию, где будут представлены все цвета французского политического спектра, это будет сложно, дорого и неэффективно». В конце концов Элер придумал следующий вариант: кандидатов представляет Россия, деньги дает Дом наук о человеке, но для получения стипендии кандидат должен иметь предварительный контакт с профильным французским научным центром, который согласится его опекать. Это важно не только в целях контроля, чтобы уменьшить число непрофессиональных людей, но и по существу: без какой-то опеки даже способный молодой человек в Париже потеряется, его просто никто не примет. Предложенный Элером вариант был реализован и оказался весьма успешным, дав возможность поработать во Франции многим нашим молодым ученым. Позже была создана версия стипендии Дидро и для старших, уже состоявшихся ученых. К сожалению, сам я по возрасту уже не мог попасть даже в эту группу.

Смерть мамы

С моим пребыванием во Франции в мае 1989 г. совпала смерть мамы. Она много лет мучилась тяжелым полиартритом, у нее были изуродованы руки и ноги, она не могла выходить из дома, кроме того, часто падала на ровном месте, но, будучи маленькой и легкой, обходилась без травм. Когда я уезжал, ее опекали мои московские друзья. Тем не менее неизбежное случилось. Я был в командировке в Париже, уехал оттуда на три дня для выступления с лекцией в Тюбингене, вдруг приходит телеграмма: «Свяжитесь с Москвой, с вашей мамой несчастный случай, она сломала ногу». Дозвониться из Тюбингена в Москву в то время было почти невозможно, когда это удалось, моя приятельница М. Я. Устинова рассказала, что мама упала и сломала шейку бедра. Мучиться одной ей не пришлось, в это время как раз пришла старушка, убиравшая нашу квартиру, затем две мои приятельницы, они вызвали врача и отвезли маму не то в Первую, не то во Вторую градскую больницу (точно не помню). Там сразу определили перелом шейки бедра. Одна из моих приятельниц, опытная в подобных вопросах, попросила врача поставить сетку, чтобы мама не упала с кровати. Сетки в больнице, в отличие от всего остального, были, но врач сказал, что он сам знает, что делать. Сетку не поставили, на следующий день мама упала с кровати, ударилась головой, и произошло кровоизлияние, которое, как показало вскрытие, было единственной причиной смерти. Ее перевели в академическую больницу, но сделать уже ничего было нельзя. 19 мая мама умерла во сне.