|
Жил я довольно замкнуто, проводя большую часть времени в библиотеке или дома за компьютером. В бытовом отношении мне очень помогли наши эмигранты, особенно писатель и музыковед, ныне покойный Феликс Розинер. Он помог мне снять недорогую квартиру у бывшей ростовчанки, ученицы Романа Якобсона, Бояры Манусевич, которая трогательно обо мне заботилась и познакомила с несколькими интересными людьми. Содержательным было и профессиональное общение. Прежде всего это были, конечно, сотрудники и руководители Русского центра, которые отлично разбирались в советских делах, хотя развал Советского Союза оказался для них таким же сюрпризом, как и для нас. Однако меня интересовали также ученые других специальностей. Было приятно лично познакомиться с Дэвидом Рисмэном, с которым я до того лишь переписывался. Дэниэл Белл пригласил меня не только в гости, но и на торжественный банкет в Американской Академии наук и искусств. Очень сердечным было общение с крупнейшим историком социологии Льюисом Козером, с которым я познакомился в 1978 г. на Всемирном социологическом конгрессе в Упсале (мы сотрудничали в рамках Исследовательского комитета по истории социологии Всемирной социологической ассоциации), и его женой Роуз, тоже первоклассным социологом. А узнал он обо мне благодаря моей «новомирской» статье «Размышления об американской интеллигенции», где цитировалась его книга «Men of Ideas». Мысли K°зера понравились А. Д. Сахарову, который процитировал их, сославшись на меня, в своей первой «диссидентской» книжке. Козеру это рассказали, после чего он прочитал мою статью и переведенные на немецкий язык социологические книги. Во время моего пребывания в Гарварде меня охотно приглашали с лекциями и другие американские университеты. В Гарварде мне по такому случаю каждый раз выдавали официальную бумагу, гласившую, что я имею право прочитать там-то лекцию и получить за нее гонорар не свыше тысячи долларов. В университете Джонса Гопкинса над этой бумагой долго смеялись: «Разумеется, ваша лекция стоит даже гораздо больше, но мы, к сожалению, можем предложить только триста». Сэкономленные деньги (не ожидая дома ничего хорошего, я берег буквально каждый цент) реально помогли мне выжить в Москве после возвращения из США. Кроме того, зимой 1991/92 г., когда в России было буквально нечего есть, я, по примеру американцев (Бояра Манусевич посылала такие посылки просто незнакомым пожилым людям), несколько раз отправлял своим ленинградским друзьям продуктовые посылки. Это было очень просто – посылаешь чек на 70 долларов, а в России на эти деньги адресату прямо на дом доставляют дефицитные продукты. Мои друзья рассказывали потом, что это было в самом деле важно, потому что многих продуктов в то время не продавали даже по карточкам. Вообще, американская благотворительность – дело вполне реальное, хотя, по моим впечатлениям, небогатые люди занимаются ею чаще, чем богачи (впрочем, знакомых миллиардеров у меня нет). — 97 —
|