|
Маргарита чувствовала, что её глушит новая какая-то музыка, но уже не пропавший где-то в тылу «светит месяц», а другая – медная, мощная. Маргариту устанавливали на место. Под рукой левой у неё оказалась срезанная аметистовая колонка. – Руку можно положить будет, если очень станет трудно, – шептал Коровьев. Кто-то чернокожий, нырнув под ноги, подложил мягкую скамеечку, и на неё Маргарита, повинуясь чьим-то рукам, поставила правую ногу, немного согнув её в колене. Кто-то поправил сзади волосы на затылке. Маргарита, встав, огляделась. Коровьев и Азазелло стояли возле неё в парадных позах, в одной линии с ними выстроились два молодых человека, смутно чем-то напоминавших Абадонну, тоже с затенёнными глазами. Сзади били и шипели струи; покосившись, Маргарита увидела, что и там шампанский буфет. Из бледно-розовой стены шампанское лилось по трём трубкам в ледяной бассейн. Шеренга негров уже стояла с подносами с плоскими, широкими, покрытыми инеем чашами. Двое держали на подносах горки миндалю. Музыка обрушивалась сверху и сбоку из зала, освещённого интимно; там горели лампы настольные, прикрытые цветным шёлком. Трубы доносились с хор. Осмотревшись, Маргарита почувствовала тёплое и мохнатое у левой ноги. Это был Бегемот. Он волновался и в нетерпении потирал лапы. – Ой, ой, – восторженно говорил Бегемот, – ой, сейчас, сейчас. Как ударит и пойдёт! – Да уж ударит, – бормотал Коровьев, так же как и все глядя вниз, – я предпочёл бы рубить дрова… По-моему, это легче. – Я предпочёл бы, – с жаром отвечал кот, – служить кондуктором в трамвае, а уж хуже этого нет работы на свете! Волнение кота заразило и Маргариту, и она шепнула Коровьеву: – Но ведь никого нет, а музыка гремит… Коровьев усмехнулся и тихо ответил: – Ну, за народом дело не станет… – Музыка гремит, – почтительно сказал кот, обращая к Маргарите сверкающие усы, – я извиняюсь, правильно. Ничего не может быть хуже, чем когда гость мыкается, не зная точно, что делать, куда идти и зачем, и сморкается. Такие балы надо выбрасывать на помойку, королева! – Первым приехавшим очень трудно, – объяснял Коровьев. – Пилят очень после бала мужей. «Зачем спешили?.. Видишь, никого нету! Это унизительно…» – писклявым голосом изображал пилящих жён неугомонный кот, и вдруг остановился, и переменил интонации: – Раз, два… десять секунд до полночи! Смотрите, что сейчас будет! Но десять секунд пробежали, и ничего ровно не произошло. Маргарита, капризно оттопырив губу, презрительно щипнула за ухо кота, но тот мигнул и ответил: – Ничего, ничего, ничего. Ещё запроситесь отсюда с поста! — 251 —
|