|
И щётка, осаживаемая наездницей, несла её над самыми верхушками сосен, над лугами, над линией какой-то железной дороги, на которой сыпал искрами прилипший как бы к месту гусеница-поезд, над водными зеркалами, в которых показывалась на мгновение луна, над реками и ручьями. Тяжкий шум вспарываемого воздуха послышался сзади и стал настигать Маргариту. Потом к этому шуму чего-то летящего присоединился слышный на много вёрст хохот. Маргарита оглянулась и увидела, что её догоняет тёмный предмет. Наконец он поравнялся с Маргаритой, уменьшил ход, и Маргарита увидела Наташу. Та была нагая и растрёпанная, и тело её отражало лунные лучи, в руке у Наташи светилось что-то золотое. Наташа летела верхом на толстом борове, в передних копытцах зажимавшем портфель, а задними ожесточённо молотящем воздух. Сбившееся с носа пенсне летело на шнурке рядом с боровом, и шляпа то и дело наезжала ему на глаза. Всмотревшись хорошенько, Маргарита Николаевна узнала в борове Николая Ивановича, и хохот её загремел над лесом, смешался с хохотом Наташи. – Наташа! – визгнула Маргарита, – ты кремом намазалась?! – Душенька! Королева моя! – долетел до Маргариты голос Наташи, – И ему, подлецу, намазала лысину! И ему! – Королева! – плаксиво проорал боров, галопом неся всадницу. – Душенька, Маргарита Николаевна! – кричала Наташа, скача рядом с Маргаритой, – намазалась! Ведь и мы жить-летать хотим. Не вернусь, нипочём не вернусь! Ах, хорошо, Маргарита Николаевна! Предложение мне делал! – Наташа тыкала пальцем в шею сконфуженного пыхтящего борова, – предложение! Ты как меня называл, а? А? – кричала она в ухо борову. – Богиня! – завывал боров. – Не могу я так быстро лететь! Я бумаги могу важные растерять! Наталья Прокофьевна! – Знаешь, где твоим бумагам место? – дерзко хохоча, кричала Наташа. – Что вы, Наталья Прокофьевна! Услышит кто-нибудь, – моляще орал боров. Задыхаясь от наслаждения, Наташа рассказала бессвязно о том, что произошло после того, как Маргарита улетела. Как только Наташа увидела, что хозяйка исчезла, не прикасаясь ни к каким подаренным вещам, сбросила с себя одежду и кинулась к крему и помаде. С нею произошло то же, что и с хозяйкой. В то время как Наташа, хохоча от радости, упиваясь своею красой, стояла перед зеркалом, дверь открылась, и перед Наташей явился Николай Иванович. В руках у него была сорочка Маргариты и собственные шляпа и портфель. Николай Иванович обомлел. Придя в себя, весь красный как рак, он объявил, что счёл долгом поднять рубашечку, лично принести… – Предложение сделал мне! Предложение! – визжала и хохотала Наташа, – клялся, что с Клавдией Акимовной разведётся! Что, скажешь, вру? – кричала она борову, и тот сконфуженно отворачивал морду. — 233 —
|