|
– Началось, я ж говорил, – шумно отдуваясь после пива, воскликнул толстяк и велел официанту: – Ещё парочку! Но пить вторую парочку не пришлось. Из внутренних дверей ресторана появились четверо людей и стремительно двинулись к столику Коровьева. – Не поднимайтесь, – сквозь зубы сказал первый из появившихся и дёрнул щекой. Толстяк нарушил приказание и встал из-за стола. Первый идущий тогда, не произнося более ни слова, поднял руку, и на веранде грянул выстрел. Публика бросилась бежать куда попало. Взвизгнула дама в блюдечке, чья-то кружка треснулась об пол, побежали официанты. Но стрельба прекратилась. Стрелявший побелел: за столиком никого не было. На столе стояли две опустевшие кружки, наполовину обглоданный рыбец. А рядом со столика, из треснувшей под кофейником спиртовки ручьём бежал спирт, и на нём порхали лёгкие синие огоньки, и дама визжала, прыгая в горящей луже и зонтиком колотя себя по ногам. Пора! Пора! На плоской террасе здания 100, украшенного белыми колоннами и скульптурами, изображениями белых женщин в туниках, сидел на складном табурете Воланд и глядел на город, громоздившийся внизу. Сзади Воланда стоял мрачный рыжий и косой Азазелло. Ветерок задувал на террасу, и бубенчики тихо звенели на штанах и камзоле Азазелло. Воланд устремил взгляд вдаль, любуясь картиной, открывшейся перед ним. Солнце садилось за изгиб Москвы-реки, и там варилось месиво из облаков, чёрного дыма и пыли. Воланд повернул голову, подпёр кулаком подбородок, стал смотреть на город. – Ещё один дым появился на бульварном кольце. Азазелло, прищурив кривой глаз, посмотрел туда, куда указывал Воланд. – Это дом Грибоедова горит, мессир. – Мощное зрелище, – заговорил Воланд, – то здесь, то там повалит клубами, а потом присоединяются и живые трепещущие языки. Зелень сворачивается в трубки, желтеет. И даже здесь ветерок припахивает гарью. До некоторой степени это напоминает мне пожар Рима. 101 – Осмелюсь доложить, – загнусил Азазелло, – Рим был город красивее, сколько я помню. – Мощное зрелище, – повторил Воланд. – Но нет ни одного зрелища, даже самого прекрасного, которое бы в конце концов не надоело. – К чему ты это говоришь? – Прошу прощения, сир, тень поворачивает и становится длиннее, нам пора покинуть этот город. Интересно знать, где застряли Фагот с Бегемотом? Я знаю, проклятый толстяк наслаждается сейчас в этой кутерьме, паясничает, дразнит всех, затевает ссоры. – Придут. Тут внимание говоривших привлекло происшествие внизу. С Воздвиженки в Ваганьковский переулок 102 вкатили две красные пожарные машины. Зазвонил колокол. Машины повернули круто и въехали на Знаменку, явно направляясь к многоэтажному дому, из-под крыши которого валил дым. — 113 —
|