|
Напились мы с ним, с помещиком-то, однова, да и поехали вместе. Дорогой начнись у нас спор, слово за слово, я рассерчал да как цапну барина-то по голове! – За что? – Да это мне и тепериче неизвестно… Цапнул я его, а он и покатись, покатился да и помер… Ну, дело затеялось, меня в тюрьму… После этого, как, значит, я себя на отделку замарал, – нету мне пропитания: никто не берет, боятся: «он, говорят, убьет!» Некуда мне деться; взялся за скрипку, думаю: обучусь… Жена помещикова еще скрипку-то не отдавала: «Ты, говорит, мужа убил… Нам самим есть нечего… Нам самим скрипка нужна…» Не отдает! Ну, кое-как я ее отбил, да вот и пускаю в прокат… Скрипка хорошая… – Скрипка хорошая! – подтвердил серый армяк, – только что щелочка… – Ну что там щелочка? – возразил сюртук. – Авось я знаю… Кажется, своими руками ее заклеил. – С этими щелками да скрипками, – прибавила будочница, – вы у меня, черти этакие, целое полотнище из юбки выдрали!.. Ох, музыканты! – Щелочки той и помину нет, что ты! – продолжал сюртук. – Да что ж я? – робко зашептал армяк… – Али я чтонибудь? – Это, брат, скрипка итальянская! – Я говорю, скрипка превосходная, что вы! Петр Филатыч?.. Так вот-с, – обратился армяк к мещанину: – скрипка ихняя, а струны Иван Ларивоныч от себя держат. – Моя часть – струна! – сказал сухой и сердитый человек… – Мы, милостивый государь, струну держим дорогую, но не какую-нибудь собачью дрянь, позвольте вам заметить… Потому, нам нельзя как-нибудь!.. Ежели я только что и дышу струною, так уж я должен, чтобы она в полном звуке была… Так или нет-с? Положим, что я теперь во временной нужде; потому мне надо господина Приглотова дождаться, я у него сейчас буду тыщу рублей получать… Я его на руках своих вынянчил, он не забудет старика, потому это против бога… А что с этими пьяницами мне долго не возиться, – это я вам верно говорю… Старик с гордостью и даже ожесточением произносил свою речь, презрительно посматривая на своих товарищей. – С этими пьяницами не нажить мне долго… Я этого не люблю… Я знаю порядок… Я этим не нуждаюсь… Гордость и презрение, слышавшиеся в этих словах, почти обидели мещанина, тоже с гордостью приготовлявшегося устроить трагическую свадьбу с музыкой… Среди раздраженной речи поставщика струн мещанин поднялся и сказал: – Ну так как же? – Да как прикажете! – снова заговорил армяк. – Сейчас – сейчас готовы; завтра – завтра. Как угодно. — 224 —
|