|
– Как вам угодно! – жалобно произносил дворник и попрежнему сидел молча и недвижимо. Так тянулось долго. Девушки шопотом разговаривали между собою. Иван, которого они ругали, сделался-таки единственным предметом для разговора. – Иван! что ж, угощай девушек-то чем-нибудь! – командовала Акулина. Мгновенно из карманов Ивана являлись папиросы, пряники, орехи. Девушки долго отнекивались, но потом все-таки принимали услуги. В то же время Иван вздыхал, поднимался, жалобно говорил «счастливо оставаться» и уходил. По уходе его продолжали лакомиться и подсмеивались над Иваном. – Как это тебе, Татьяна, не стыдно? – говорила Акулина. – Он всей душой к вам, а вы над ним потешаться вздумали… И ты тоже, Авдотья! – А мне что? – возражала Дуняша. – Дура! – заключила Акулина. – Тьфу! По мне как хотите… Вот навернется другой Андрюшка, вспомнишь! Дуняша не возражала: она боялась лишиться расположения Акулины; боялась этого потому, что без советов и указаний Акулины решительно не знала, что с собой делать. Такие появления дворника происходили аккуратно каждый день вечером и тянулись месяца полтора. Впоследствии, уходя домой, он свидетельствовал почтение почему-то уже только одной Дуняше. – Счастливо оставаться, Дунечка! – говорил он уходя. – Что он ко мне прилипает? – досадовала Дуняша. – Дура! – отвечала на это Акулина. В самом деле, дворник ни для кого не был привлекательною личностью; кроме того, что он был нехорош собой, во вред его сердечным делам главным образом служило то, что он был «дворник». С чиновником, с скубентом, наконец, с купцом делать сердечные дела – еще так и сяк, можно бы; но дворник, мужик… Кроме него, в Москве разве мало приятных мужчин? К несчастью, на нашем скучном дворе не попадалось приятных мужчин. К однообразию этого двора и вековечной каменной стене присоединилась фигура дворника, и вот уже полтора месяца не сходит с глаз у исскучавшихся девушек. При полном презрении, которого, по понятиям девушек, он был достоин, дворник незаметно занял собою все внимание их и в особенности внимание Дуняши. Они над ним подсмеивались, выдумывали, какую бы устроить против него каверзу (впрочем, всегда невинную), но все-таки думы эти и придумыванья были для него и о нем. Иногда, желая отделаться от него окончательно, все они уходили из коридора наверх и принимались петь песни. Вдруг Дуняша произносила: – А Иван-то теперь ждет! – Да чорт с ним! – отрезывала Татьяна. — 225 —
|