|
Петров . А что ж, Степанида Петровна, разве это не может быть? Она преданная-с… Антонова . Да хоть распреданная, а волосы-то у ней все же, чай, в косу заплетены! Петров конфузится. А по-моему. Иван Павлыч, так ровно никаких слухов нет. Известно, разносчики французскую революцию распускают. Так это и прежде бывало, и нынче есть. Покойник папенька, как служил исправником, сколько их за это секал! Примогенов . Надо бы, благодетель, насчет этого дела ладком да мирком посудить! Кирхман . И мне, Иван Павлыч, из Петербурга пишут, что есть что-то. Сергеев . Ну да, ну да. Потолкуемте, господа. Я очень рад вас у себя видеть. Действительно, нынче в Петербурге все как-то об меньшей братии рассуждают. Примогенов . Гм… те-э-к-с. Сергеев . Что ж, это наш долг… это, можно сказать, наша первая обязанность… Постукин выдается вперед. Вам угодно высказать ваше мнение, капитан? Постукин (шевелит губами и наконец издает какой-то звук ). Сергеев . Я полагаю, господа, что и с христианской точки зрения меньшая братия заслуживает… Примогенов . Те-э-к-с. Сергеев . Как члены просвещенного сословия, мы с своей стороны обязаны… это наш первый долг, господа! Я был во многих аристократических салонах в Петербурге, и везде, решительно везде только и разговору что об меньшей братии! Даже дамы – и те… vraiment![136] Антонова . А я бы им, Иван Павлыч, язык-то к пятке пришила, так они бы узнали, что значит рот-то непокрытый держать! Сергеев (снисходительно ). Вы, Степанпда Петровна, все по-прежнему? Антонова . Что, батюшка, по-прежнему? Ты-то с чего свихнулся у нас, отец? Бумагу, что ли, из Питера вывез? Примогенов . Да, благодетель, если уж у вас бумажка есть, так вы бы уж потрудились… Мощиньский . А по мне, так хоть завтра: я свои меры принял! (В сторону .) Завтра же, чем свет, всех к Прохладину! Сергеев . Действительно, господа, у меня есть бумаги. Эй, Семен! Входит лакей . Там, в кармане дорожного пальто, есть бумага: подай ее сюда! Лакей уходит. Антонова . Любопытно это; очень это любопытно. Сергеев . Впрочем, господа, я должен вам наперед сказать, что с своей стороны я уж достаточно убежден, что без «этого» нельзя обойтись. В Петербурге все лучшие умы так думают. (Решительно .) Для меня ясно, как день, что без вольного труда мы скоро должны будем сойти на степень второстепенной державы, следовательно, какое бы вы ни предприняли решение, я все-таки буду действовать согласно с моими убеждениями! Лакей входит с бумагой, которую Постукин вырывает из рук его. Все, кроме женщин и Сергеева, бросаются к нему. Несколько времени по комнате раздается гул. — 246 —
|