|
– А, Гаврило Семеныч! откуда, сударь, пожаловал! – сказала Прасковья Павловна, идя навстречу входящему Грузилову, – а у меня, батюшка, здесь между девками вольность проявилась… констинтунциев, видишь, хочется! Вот я вам задам ужо констинтунциев! – Точно так-с, Прасковья Павловна, – осмелился заметить Грузилов, – точно так-с; нынче это промежду них модный дух… так точно, как бы сказать, между благородными людьми мода бывает! – Вот я эту моду ужо повыбью! – отвечала Прасковья Павловна и повела гостя во внутренние покои. – Я к вам, Прасковья Павловна, с дельцем-с, – таинственно проговорил Грузилов, едва держась на кончике стула и беспокойно поглядывая на полуотворенную дверь, мимо которой беспрестанно шмыгали дворовые девки. Прасковья Павловна изменилась в лице. – Что такое? – спросила она дрожащим голосом, уже предчувствуя беду. – Гм… точно-с… известие-с… до всех касающе… – пробормотал Грузилов, сам инстинктивно робея. – Да ты не гымкай, а говори, сударь, дело! – сказала с сердцем Прасковья Павловна. Грузилов снова с беспокойством взглянул на дверь, где, как ему показалось, торчали две женские головы, очевидно желавшие подслушать барский разговор. – Перметте?… ле порт?[122] – сказал он решительно, хотя до настоящей минуты отроду не выговаривал ни одного французского слова. – Ферме?[123], – отвечала Прасковья Павловна. Грузилов припер дверь поплотнее. – Имею честь доложить, – сказал он вполголоса, – что на сих днях оно уж кончено, то есть решено и подписано-с! – Как решено? кем подписано? да говори же, сударь, говори! – Так точно-с; для них , можно сказать, все счастие соста-вили-с! – Парле франсе?[124], – сказала Прасковья Павловна, поднимаясь с дивана и подступая к Грузилову, – де ки, де ки саве??[125] – Семен Иванович вчерашнего числа достоверное известие получили-с. Прасковья Павловна с глухим воплем опустилась на диван. Грузилов засуетился около нее. – Матушка Прасковья Павловна! – говорил он несколько ослабнувшим от страха голосом, – матушка, не сер дитесь! бог даст, все по-прежнему будет! Прасковья Павловна, упершись в спинку дивана и зажмурив глаза, безмолвствовала. – Не прикажете ли из девок кого-нибудь позвать? – продолжал растерявшийся Грузилов. Но Прасковья Павловна по-прежнему безмолвствовала, Грузилов бросился к двери. – Ах нет! – вскрикнула Прасковья Павловна томным голосом. – Успокойтесь, матушка! – утешал Грузилов. – Семен Иванович сказывали, что все это только так-с, предварительно-с… для того только, чтоб французу по губам помазать…* Да прикажите же, сударыня, девку-то позвать! — 229 —
|