|
– Это-то меня и удивляет, что ты знала, что я должен у тебя быть, и не приготовилась… – Кабы знать, отчего бы не приготовиться. – А к кому же вчера вечером шалдежский Афанасий приезжал? Она посмотрела на меня с таким наивным изумлением, что я не мог не расхохотаться. Она тоже улыбнулась. – Какой же это такой Афонасий? Кажется, я никакого Афонасья словно и не знаю. – Полно, старуха, ведь Афанасий-то у исправника в арестантской сидит; он уж сознался. – Нет, батюшка ваше благородие, уж коли на то пошло, так я истинно никакого Афонасья не знаю… Может, злые люди на меня сплётки плетут, потому как мое дело одинокое, а я ни в каких делах причинна не состою… Посещению твоему мы, конечно, оченно ради, однако за каким ты делом к нам приехал, об эвтом мы неизвестны… Так-то, сударь! – Мне нужно бы кой об чем спросить тебя. – Спрашивай, сударь, спрашивай, я завсегда готова. Известно, ваше дело спрашивать, а наше отвечать. Только об чем же ты спрашивать-то будешь? – Да нужно мне кой об чем узнать… Изволишь ты видеть, много уж вашего стада здесь прибывает… – Кто же это прибывает… кажется, мы все старые: мы, сударь, никого ведь неволить ни к себе, ни от себя не можем… Да что ж ты ко мне-то, сударь? Ведь тут, кажется, и мужчины есть – вон хоть бы Иван Мелентьич… – Да ведь ты, Мавра Кузьмовна, в скитах живала, начальницей была. – Оно, конечно, живала… игуменьей тоже прозывали… Ну, что ж, спрашивай, сударь, я отвечать тебе могу. – Нет, об этом надо ладком поговорить – приходи как-нибудь ко мне, а теперь некогда, другие дела есть… А что, Кузьмовна, кабы ты эти дела-то оставила? – прибавил я как будто стороною. – Какие же это дела, сударь? – спросила она с наивным изумлением. – Ну, да известно какие: раскол. За тобой бы – поди вся здешняя сторона старину бы оставила. – Чтой-то, будто я этому делу причинна стала? Кажется, и до меня люди были, и после меня будут… чай, у всякого свой ум есть. – А славно было бы… – Нет уж, сударь, этот разговор нужно оставить, – сказала она серьезно. – Да ведь я жалеючи тебя говорю, старуха. – Оно так… может, и добрый ты барин, да об этом разговаривать нам уж не приходится, потому как, значит, слова занапрасно терять будем… а вот порассказать как и что – это дело возможное… IIIЯ воротился домой, предварительно условившись с Маврой Кузьмовной насчет «нового свидания». Но загадочное лицо Михеича мучило меня, и я непременно хотел объяснить себе его. В это самое время вошел ко мне Маслобойников, но вошел на цыпочках и, предварительно засвидетельствования мне почтения, заглянул в замочную скважину двери, ведущей в комнату, в которой помещались хозяева. — 290 —
|