|
– Нет уж, честной господин, по двугривенничку обидно будет. – Так ты говори дело, а то триста рублей!.. И условились они тут на полтораста рублей: половину вперед отдать, а половину по совершении. – А вы еще ладите, чтоб быть здесь архиерею, – сказала Кузьмовна, – мать Варсонофия! своди-тко молодца-то в светелку, а мы здесь втроем по душе потолкуем. Михеича действительно увели, и остались они втроем. Тут я всего, ваше высокоблагородие, наслушался, да и об архиерее-то, признаться, впервой узнал. Знал я, что они, с позволения сказать, развратники, ну, а этого и во сне не чаял. И кто ж архиерей-то! Андрюшка Прорвин, здешний, ваше высокоблагородие, мещанин, по питейной части служил, и сколько даже раз я его за мошенничества стегал, а у них вот пастырь-с! Даже смеху достойно, как они очки-то втирают! – Позвольте, однако ж, – прервал я, – по какой же причине они выбрали себе такого бездельника? неужели у них получше людей нет? – Как не быть-с! вот хоть бы здесь купец есть, Иван Мелентьев прозывается, – ну, этот точно что человек, однако, видно, ему не рука – по той причине, что этому архиерею, будь он хошь семи пядей во лбу, годик, много два поцарствовать, а потом, известно, в тюрьме же гнить придется. Да и для них-то самих, пожалуй, через два-то года корысть в нем не велика, потому как он свою пакость уже исполнит, попов им наставит, так они и сами его хошь с руками выдадут. Никто хороший-то на такой карьер и не соблазняется. Только вот-с купец-от, объявивши Мавре Кузьмовне, что такого-то они архиерея для себя добыли, все, знаете, настаивает, чтоб жить ему в здешнем месте. – Здесь, – говорит, – нашего християнства вся колыбель состоит, так и пастырю быть тут пригоже. Ну, а Кузьмовна тоже свой расчет в голове держит: «Не дело, говорит, вы, отцы, затеваете». – Помилуйте, матушка Мавра Кузьмовна, да почему же вам теперича этот сюжет поперек стал-с? – А потому поперек, что для нас, старинных ваших радетелей, этак-ту, пожалуй, и обидно будет. – Почему ж обидно-с? Будьте удостоверены, матушка, что мы насчет содержаниев не постоим-с, потому как мы собственно для християнства тут рассуждение имеем и оченно хорошо понимаем, какие ваши в этом предмете заслуги состоят. – Вы вот тамотка все насчет християнства заботу имеете… А ты сперва расскажи, чем оно теперь-то, по-твоему, не хорошо, християнство-то? – Да как же-с, матушка! известно, овцы без «просвещения» ходят-с, оно даже и со стороны зазорно! — 294 —
|