|
– «А я почем знал»! – передразнил Алексей Степаныч, – а нос у тебя на что? А сердце-вещун для чего? Коли ты – благонамеренный, так ведь сердце-то на всяк час должно тебя остерегать! – Рассказывай! Тебе хорошо, ты своего проник – ну, и объездил! А вот худо, как и объездить некого! Поди угадывай, откуда гроза бежит! – Да неужто ж нет способов? – вмешался я, – во-первых, как сказал Алексей Степаныч, у вас есть сердце-вещун, которое должно вас остерегать; а во-вторых, ведь и писать можно приноровиться… ну, аллегориями, что ли! – То-то и есть, что на аллегории нынче мастеров нет. Были мастера, да сплыли. Нынче все пишут сплеча, периодов не округляют, даже к знакам препинания холодность какая-то видится. Да вот, позвольте, я прочту, что мне тут один передовик напутал. Кстати, вместе обсудим, да тут же и исправим. А то я уж с утра мучусь, да понимание, что ли, во мне притупилось: просто, никакой аллегории придумать не могу. Мы согласились. Молчалин 2-й взял со стола корректурный лист и начал: – «С.-Петербург, 24-го июля. На этот раз мы вновь возвращаемся к вопросу, который уже не однажды занимал нас. Пусть, впрочем, читатель не сетует за частые повторения: это – вопрос животрепещущий, вопрос жизни и смерти, вопрос, от правильной постановки которого зависит честь и спокойствие всех граждан. Одним словом, это – вопрос о распространении на все селения империи прав и преимуществ, изложенных в уставе о предупреждении и пресечении преступлений, вопрос, по-видимому, скромный, но, в сущности, проникающий в сердце нашей жизни гораздо глубже, нежели можно с первого взгляда предположить…» – Гм… кажется, это можно? – По моему мнению, не только можно, но и… ах, боже мой! да самая мысль, что честь и спокойствие граждан зависят от распространения прав и преимуществ, изложенных в уставе о предупреждении и пресечении преступлений… Помилуйте! Я сам сколько раз порывался… сколько раз сам думал: от чего бы это, в самом деле, зависело?.. и вдруг такой ясный и вполне определенный ответ! – восклицал я в восхищении. – А по-моему, так и тут есть изъянец, – расхолодил мой восторг Алексей Степаныч, – кажется, и всего-то одно словечко подпущено: «граждан», а сообразите-ка – чем оно пахнет! Какие такие, скажут, «граждане»? Откуда такое звание взялось? У нас, батюшка, всякий – сам по себе! Ты – сам по себе, я – сам по себе! А то «граждане»! Что за новое слово такое? Да и конец, признаюсь, мне не нравится: «проникающий гораздо глубже, нежели можно с первого взгляда предположить»!.. Какой такой «первый взгляд»? И что тут еще «предполагать»? Припахивает, братец, припахивает! — 54 —
|