|
– Вот если бы вы читали, то должны были бы сознаться, что не правы. – В чем не прав? – А хоть бы в том, что имеете на меня совершенно неверный взгляд. – Да помилуйте! что же вам-то до этого? разве вам мой взгляд нужен? – Даже очень. Я вообще имею нужду в содействии, а в частности, относительно вас есть, кроме того, и еще… Вы, может быть, забыли, но я очень, очень многое помню. И он вновь сжал мне локоть. Неприятное чувство испытывал я в эту минуту: как будто бог весть откуда взялось мертвое тело и увязалось за мной. – Как хорошо было двадцать лет тому назад – помните? – воскликнул он и даже рот на мгновение разинул, как бы вдыхая в себя невесть какой аромат. Я не ответил, но он не сконфузился этим и еще крепче сжал мой локоть. – Вы были в то время неправы относительно меня, – продолжал он, – мы когда-нибудь об этом поговорим на досуге. Старых недоразумений не должно быть. Вы куда едете? Я назвал несколько пунктов. – Приблизительно, это и мой маршрут. Скажите, что это за чудак, который вас сопровождает? Я сказал. – Эти дамы – его жена и дочь? Стрекоза надел на глаза пенсне и, сжавши губы, внимательно осмотрел Надежду Лаврентьевну и Наташеньку, которые сидели за общим столом и кушали цыпленка, словно играя им. – Интересные особы, – процедил Стрекоза сквозь зубы, – можно с ними познакомиться? – Полагаю. В эту минуту я заметил, что Прокоп, совсем запыхавшись, бежал в нашем направлении, доедая на бегу пирог, кусок которого еще торчал у него во рту. – Ну, что! говорил я! и вышла моя правда! – кричал он еще издали, махая руками. Наконец подбежал и торжественно объявил: – Науматуллу видел. – Да ты хоть бы говорил толком! – возразил я, едва воздерживаясь от раздражения. – Из Бель-Вю Науматуллу; он тоже за границу едет – вон с ним, вон с этим… ну, вот что в ермолке у нас в вагоне сидит! – Ну, и пускай едет. Какое, наконец, нам до этого дело! – Как какое! Я от Науматуллы узнал про него. Он – принц, братец, только инкогнито. – Душа моя! это, наконец, утомительно! – Ты сперва взгляни, а потом говори! Вон они рядом сидят. Науматулла-то уж рассчитался с Бель-Вю, теперь у принца камергером служит. Как ни глупо все это представлялось, но я невольно взглянул вперед. Действительно, восточный человек сидел за общим столом и пил шампанское, которое Науматулла из Бель-Вю (я тотчас же узнал его) наливал ему. – Ты вот все бегаешь, – сказал я Прокопу, – теперь еду прозеваешь, а потом будешь жаловаться, что голоден. Садись-ка лучше, ешь. — 259 —
|