|
– А ведь это было когда-то все наше! – говорил Василий Иваныч, указывая рукой на долину Прегеля, Павел Матвеич устремил в окно непонятливый взор, как будто хотел что-то разглядеть сквозь туман, хотя в действительности никакого тумана не было, кроме того, которым сама природа застилала его глаза. – Когда же? – заерзал на месте господин Курицын. – Да уж там когда бы то ни было, хоть при царе Горохе, а всё наше было. И это, и дальше всё. Отцы наши тут жили, мощи наших угодников почивали. Кёнигсберг-то Королевцем назывался, а это уж после немцы его в Кенигсберг перекрестили. Павел Матвеич зевнул и произнес: – Пущай их! у нас и своих болот девать некуда! – Однако ж! – возразил Василий Иваныч, – довольно не довольно, а все-таки своего всякому жалко. – Да неужто это правда? – встревожился Сергей Федорыч. – Верно говорю, все наше было. Сам покойный Михайло Петрович мне сказывал: поедешь, говорит, за границу, не забудь Королевцу поклониться: наш, братец, был! И Данциг был наш – Гданском назывался, и Лейпциг – Липовец, и Дрезден – Дрозды, все наше! И Поморье все было наше, а теперь немцы Померанией называют! Больно, говорит. Да что тут еще толковать! – и посейчас один рукав Мемеля Русью зовется, и местечко при устье его – тоже Русь! Вот она где, наша Русь православная, была!* – Странно! как же мы это так… оплошали! – Об том-то я и говорю, что сротозейничали. Не будь этого… ишь-ишь-ишь! – сколько аистов по полям бредет! Павел Матвеич взглянул в окно, но только почесал нос. – Всё бы наше было, и аисты наши были бы! – Не корыстная птица, – заметил Павел Матвеич, – я слышал, мышами питается. – Что ж, гадов выводит – и за то спасибо! Вот у нас этой птицы нет, оттого и гаду много! Как переехал за Эйдкунен – ау, аисты! Воро?на пошла. – В одном месте аисты, в другом – ворона, где чему вод! – Да, вот здесь крыши черепицей кроют, а у нас – соломой! – Соломой-то проще! да ведь и то сказать: у другого крыша хоть и соломенная, да зато под крышею… – По-од кры-ы-шею! – зевнул во весь рот Павел Матвеич, – фу-ты, разоспался! От самого от Берлина в себя прийти не могу! Вы откудова едете? – Мы – из Парижа. Каждый год ездим, поживем, закупки сделаем – и домой! – А я из Ниццы. Море… – Я целую зиму в Баден-Бадене прожил, – отозвался и Сергей Федорыч, – всем хорошо, только праздник Христов тяжело на чужой стороне встречать! – Па-а-сха! – опять зевнул Павел Матвеич. — 376 —
|