|
– Да, – согласился Гроссман, – учебные цели. […] – Что же я с собой делаю? Я выбираю шесть листов лучших, следовательно, все остальные я считаю плохими? – Да, к современному автору неудобно прилагать такое заглавие, вы правы, – соглашается Гроссман, – лучше назвать «Избранные страницы». […] Гроссман производит впечатление очень культурного человека, вероятно, с ним иметь дело будет приятно, хотя он человек холодный. […] 19 ноября/2 декабря. Ян вспоминал, как в год войны Горький говорил в «Юридическом Обществе», что он боится, «как бы Россия не навалилась на Европу своим брюхом». – А теперь он не боится, если Россия навалится на Европу «большевицким» брюхом, – сказал Ян зло. […] 20 ноября/3 декабря. […] Гроссман просит у Яна два тома – один рассказов, другой стихов, издание должно быть в пять тысяч экземпляров. […] 21 ноября/4 декабря. […] Дома у нас вчера был пир, который затянулся до трех часов вечера. Все были благодушно настроены. Вспоминали Куровского. Буковецкий говорил, что он последнее время от них отстранялся. Ян вспомнил, что и он испытал это раз, когда приехал в Одессу и пережил точно измену женщины – Куровский как будто ушел от него, началась у него в то время дружба с Соколовичем, «а между тем, я пережил с ним то, чего не переживал ни с кем – опьянение от мира». И тут Ян вдался в воспоминания о их путешествии, когда их восхищало все – и кабачок в Париже, и восход солнца в Альпах, и вьюга, и немецкие города… Говорили о Федорове. Ян сказал: – «Всегда в моем сердце найдется капля любви к нему, ибо раз мне пришлось пережить с ним так много хорошего, что забыть я этого не могу. Ночь в Петербурге, Невский, мы едем к Палкину, где много красивых женщин, мы пьем вино, а завтра Федоров едет в Одессу, чтоб отправиться в Америку. Разве это не прекрасно? И как он не понимает, что я всегда с ним очень деликатен, стараюсь умаливать свои успехи, а он относится по-свински. […]» Наконец, Ян стал уговаривать Буковецкого писать нечто вроде дневника. – «При твоем уме, наблюдательности, это будет очень интересно. […] Ты, хотя, в некотором отношении, сумасшедший, но все же человек ты замечательный, тонкий». Нилус тоже поддерживал. Решили, что он начнет писать Яна, и во время сеансов Ян преподаст ему «искусство писать». Все были возбуждены, конечно, от вина. […] 23 ноября/6 декабря. […] Жена Плеханова говорила, что Горький сказал, что «пора покончить с врагами советской власти». Это Горький, который писал все время прошлой зимой против Советской власти. Андреева в Петербурге издает строжайшие декреты. Вот, когда проявилась ее жестокость. Пятницкий рассказывал, что она в четырнадцать лет перерезывала кошкам горло! […] — 100 —
|