|
Он советовал нам ехать на Кубань, там и дешевле, и жизнь кипит. Тут же рассказал о нравах добровольцев и большевиков. Пленных нет. Офицеров вешают без суда, солдат секут шомполами, небольшой процент выживает. Кто выживет, из тех образуют полки, которые оказываются лучшими. […] – Вот, – сказал Наживин, – Иван Алексеевич, как я раньше вас ненавидел, имени вашего слышать не мог, и все за народ наш, а теперь низко кланяюсь вам. […] И как я, крестьянин, не видел этого, а вы, барин, увидали. Только вы один были правы. Говорили и об еврейском вопросе. – Я теперь стараюсь всюду бороться с антисемитизмом, – продолжал Наживин, – но трудно, во многих местах погромы. […] Заговорил о том, что евреи не понимают, что Кремль наш, что в Кремле наша история, а не их, что они никогда не могут так чувствовать, как мы. […] Потом перешли на Софью Андреевну Толстую. Он большой ее защитник. – Вот сидим мы раз в сапогах в гостиной, – рассказывает он, – с Булыгиным, бывшим пажом. Входит Софья Андреевна и подходит к нам с каким-то вопросом. Мы оба поднялись. Вдруг на глазах ее показались слезы. «Что с вами?» – «За двадцать лет в первый раз, что толстовцы встали передо мной, они никогда не считались со мной, как с хозяйкой» – ответила она взволнованно. […] Был Сергей Викторович Яблоновский. […] Рассказывал, что из Харькова к Бальмонту поехали еще две жены. […] Говорили об Алексее Константиновиче Толстом19. О том, что Чехов неправ был, назвав его оперным актером. – Толстой, напротив, сам создал, – сказал Ян, – тот стиль, в котором его упрекает Чехов. […] Ян все это время читает А. К. Толстого. 1919[Из дневника Веры Николаевны:] 2/15 января. Ян все болен, сегодня было два доктора. […] Сейчас он прочел «Коляску» и «Рим» и в восторге1. – Когда вспомнишь, что целая литература из одной «Коляски» вышла, пол-Чехова из «Коляски»! Какая простота и легкость удивительная! – А как тебе «Рим» понравился? – спросила я. – Очень. […] 4/17 января. Еще по старому тянутся праздники, а я ничего не чувствую, кажется, что даже совершенно никаких праздников не было, и Нового года не встречали, хотя были в двух местах. У Дерибаса, брата Александра Михайловича, было человек двадцать, мало связанных друг с другом людей. Потом были в клубе Зейдемена. Приехали туда, когда все были пьяны, точно в Москву попали: почти вся редакция «Нового Слова», Шер, Толстые, Гюнтер и другие. […] 6/19 января. Был Елпатьевский2. […] Конечно, прежде всего заговорили о событии сегодняшнем, – назначении Колчака Верховным Главнокомандующим. […] — 105 —
|