|
Хорошо пишут специалисты! У детей я имею шумный успех, потому что раскусил один нехитрый фокус: никогда не показывайте, что вы умнее ребенка; почувствовав ваше превосходство, он, конечно, будет уважать вас за глубину мысли, но сам сейчас же молниеносно уйдет в себя, спрячется, как улитка в раковину. У меня прием обратный: с детьми я прикидываюсь невероятно наивным, даже жалким человечишкой, который нуждается в покровительстве и защите. Может быть, в глубине души малыш даже будет немного презирать меня. Пусть. Зато он чувствует свое превосходство, милостиво берет меня под свою защиту, и душа его раскрывается передо мной, как чашечка цветка перед лучом солнца. Ох, как много надул я этим приемом маленького доверчивого народа, и сколько я знаю о нем такого, чего умные, покровительственно хлопающие малыша по плечу, – не знают. Некоторые из моих бывших маленьких друзей уже выросли. Вот-то, наверное, ругнут меня, когда узнают, как ловко обошел я их. Простите меня, голубчики. Я это делал на пользу великой чудесной русской литературы. Это я делал, чтобы внести свою скромную пчелиную лепту в ее необъятную сокровищницу. А впрочем, можете и сердиться, мои бывшие маленькие друзья. Так как вы теперь уже огромные – то мне все равно. А. А. Руководство к рождению детей*Знаменитый Клемансо сделал следующее официальное заявление в парламенте: «В мирный договор не включено для Франции обязательство иметь как можно больше детей, а между тем оно должно бы стоять там на первом месте. Если Франция откажется от многочадия, то напрасно вы будете включать в договор самые мудрые параграфы, напрасно будете отнимать все пушки у Германии – Франция все-таки погибнет, потому что не будет больше французов». – Итак – факт налицо, у французов, именно у французов, – нет детей. Справедлива, значит, пословица, что сапожник всегда ходит без сапог. Как же устранить это ужасное зло – бездетность, – зло, грозящее гибелью, вымиранием целой нации? Хотя я и занимаю в журнальном мире место премьера, однако – делать нечего – вопрос слишком серьезен, – взял я скромную репортерскую записную книжку, остро отточенный карандаш и отправился как самый простой репортер кое-кого проинтервьюировать. I. У Ивана Капитоныча Трепакина– Да! Да! – сказал мне при первом моем вопросе почтенный негоциант. – Читал я тоже, читал и ужасался! – Скажите, какие бы вы предложили меры для устранения этого зла? – Да ведь вы знаете, что такое француз? Это ж прямо-таки удивительный человек. Ему бы все только – тру-ля-ля! Как только вечер, он сейчас же надевает цилиндр и бежит в Елисейские поля плясать с гризетками канкан. А я бы так сделал: Елисейские поля – закрыть! Карусельную площадь – закрыть! Не время теперь на каруселях раскатываться. И Гранд-Опера закрыл бы. Сиди дома с женой – вот тебе и вся Опера. И чтобы в 9 часов вечера на улицах всякое движение прекратить. Как вышел на улицу – сейчас же полисмен за шиворот – цап! «Куда? Пошел домой!» Ведь я, голубчик мой, француза во как знаю; отнимите у него тру-ля-ля, отнимите Карусельную площадь, канканы-шантаны – да ведь он вернейшим мужем сделается! Ведь у него тогда, батенька, другого и дела не будет, как дома около жены сидеть да деток рожать. Он-то, – француз, – тогда на Мопассана и смотреть не захочет. Так и запишите. — 284 —
|