|
Но особенного блеска и красоты достигли мои мистификации, когда я перешёл из юношеского в зрелый возраст. По крайней мере, мне лично они очень нравились. IIОднажды ко мне явился сын моих знакомых, великовозрастный верзила, и сообщил. мне, что он устроил аэроплан. – Летали? – спросил я. – Нет, не летал. – Боитесь? – Нет, не боюсь! – Почему же вы не летаете? – Потому что он не летает! Если бы он летал, то, согласитесь, полетел бы и я. – Может быть, чего-нибудь не хватает? – спросил я. – Не думаю. Мотор трещит, пропеллер вертится, проволок я натянул столько, что девать некуда. И вместе с тем проклятая машина ни с места! Что вы посоветуете? Я обещал заняться его делом и простился с ним. Через час ко мне зашел журналист Семиразбойников. Он тоже явился ко мне, чуть не плача, с целью поведать своё безысходное горе. – Можешь представить, коллега Попляшихин сделал мне подлость. Я собирался на гребные гонки с целью дать потом отчёт строк на двести, а он написал мне подложное письмо от имени какой-то блондинки, которая просит меня быть весь день дома и ждать её. Понятно, я ждал её, как дурак, а он в это время поехал на гонки и написал отчёт, за который редактор его похвалил, а меня выругал. – Что же ты хочешь? – спросил я. – Нельзя ли как-нибудь написать? – Можно, ступай и будь спокоен: я займусь твоим делом. Он ушёл. Это был день визитов: через час у меня сидел Попляшихин. – Тебе ещё чего? – Я подставил ножку этому дураку Семиразбойникову, а теперь, после гонок, редактор считает меня первым спортсменом в мире. Только знаешь что: я боюсь полететь. – Откуда? – Не откуда, а куда. Вверх. На аэроплане. Редактор требует, чтобы я взлетел на каком-нибудь аэроплане и дал свои впечатления. Понимаешь ли, это ново. А я боюсь. – Ступай, – задумчиво сказал я, – иди домой и будь спокоен: я займусь твоим делом. IIIНа другой день я усердно занялся полётом Попляшихина, и к обеду всё было готово. Целая компания наших друзей сопровождала меня и Попляшихина, когда мы поехали к даче родителей великовозрастного верзилы, владельца аэроплана. Был с нами и Семиразбойников, на которого то и дело оглядывался Попляшихин, как будто боясь, чтобы он не устроил ему какого-нибудь подвоха. Семиразбойников же был молчалив и сосредоточен. Осмотрели хитрое сооружение. По наружному виду аэроплан был как аэроплан. Мы взяли Попляшихина под руки, отвели в сторону и спросили: — 317 —
|