|
С уважением к вам Н. Завидонская». В тот же вечер я убедился, что мать Павлика была права: малютка «шел к женщинам скорее, чем к мужчинам». Когда я зашел за горячей водой на кухню, мне прежде всего бросилась в глаза массивная фигура Павлика. Он сидел, держа на коленях прислугу Настю, и, обвив руками Настину талию, взасос целовал ее шею и грудь. От этого Настя ежилась, взвизгивала и смеялась. – Что ты делаешь? – бешено вскричал я. – Павлик! Убирайся отсюда! Он выпучил глаза, всплеснул руками и захохотал. – Вот оно что… Хо-хо! Не знал-с, не знал-с. – Чего вы не знали? – грубо спросил я. – Ревнуете-с? А еще женатый… – Уходите отсюда и никогда больше не шатайтесь в кухне. Вечером я писал его матери: «Павлик ваш здоров, но скучает. Мы, признаться, не знали, что он такой крошка, иначе бы не взяли его к себе. Ведь оказалось, что Павлик ваш совсем младенец и даже только недавно отнятый от груди (сегодня мною); лучше бы его взять обратно, а? Мы бы и деньги вернули. Тем более что от молока он отказывается, а молоко с коньяком пьет постольку, поскольку в нем коньяк. Аппетит у него неважный… Вчера за весь день съел только гуся, двух жареных судаков и малюсенький бочоночек малосольных огурцов. Взяли бы вы его, а?» Мать Павлика ответила телеграммой. «Неужели трудно подержать мальчика до конца месяца? По тону вашего письма вижу, что вы чем-то недовольны. Странно… Если же он застенчивый ребенок, то это со временем пройдет. Я рада, что аппетит его неплох. Не скучает ли он по маме?» Я пошел к «застенчивому ребенку». «Застенчивый ребенок» сидел в своей комнате, плавая в облаке табачного дыма, и доканчивал бутылку украденного им из буфета коньяку. – Павлик! – сказал я. – Мама спрашивает: не скучаете ли вы по ней? Он посмотрел на меня свинцовым взглядом: – Какая мама? – Да ваша же. – А ну ее к черту! – За что ж вы ее так? – Дура! Куда она меня прислала? Тоска, чепуха. Девчоночек нет хороших. Настю – не трогай, того не трогай, этого не трогай… Другой бы давно уже за вашей женой приударил, однако я этого не делаю. Я, братец мой, товарищ хороший… Другой давно бы уже… Выпей, братец, со мной, черт с ними… Я помолчал немного, размышляя. – Ладно. Я пойду еще коньяку принесу. Выпьем, Павлик, выпьем, малютка. Я принес свежую бутылку. – А вот стакан ты, Павлик, сразу не выпьешь. Он улыбнулся: – Выпью! Действительно, он выпил. – А другой не выпьешь? – Вот дурак-то. Выпью! — 315 —
|