|
– Револьвера. – Не заметила я. Не до того было… – Да, скажите, гм… вам, конечно, очень жалко покойника? – Сына-то?!! – Да, да… сына… конечно. Я это понимаю. Ну, а скажите: у вас всё-таки осталось еще немного детей? Я вскочил и схватил за руку розового молодого человека. – Пойдем отсюда! – Сейчас, сейчас. А позвольте полюбопытствовать, сударыня: а кухарка не видела агонии вашего сынка? – Извините… мне тяжело говорить об этом… – А-а… спасибо. Гм!.. Делает вам честь… Он положил на колено записную книжку и отметил: – «Мать убита горем. Тяжелые воспоминания. Система неизвестна». – Еще вопросик: вы очень удивились, в первый момент, когда застали его лежащим на полу, вместо постели? Я схватил его за руку и потащил. IIIВ тот же вечер он повез меня в театр на премьеру пьесы, о которой ему предстояло дать рецензию… Когда мы приехали – только что кончился четвертый акт и оставался пятый. – Посмотрим пятый? – спросил я. – Не стоит. С кем это вы раскланялись? – Знакомый. А что? – Спросите его, как пьеса? Я подошел к знакомому и вступил с ним в разговор. Тут же, в фойе в одном шаге от нас стал розовый молодой человек и, с видом скучающего ротозея, принялся рассматривать витрину с портретами актеров. – Пьеса? Как вам сказать… Пьеса из тех, которые принято называть «сценичными». Фабула бессодержательна, но автор опытен и это его спасает. И сюжет стар! Акробаты благотворительности – об этом еще писал Григорович. Декорации хорошие, а постановка неважная… Очень интересна была в роли Евгении – Баранская. Остальные так себе. Положим, по первому спектаклю нельзя судить… Со стороны фотографической витрины до меня донесся шёпот: – Спросите: вызывали ли автора? – А автора вызывали? – спросил я. – Он не был в театре. Нездоров, что ли. Простуда, кажется. Розовый молодой человек неожиданно обернулся ко мне и сказал: – Ну, я поеду. Еще в редакцию нужно успеть. Прощайте. На другое утро в той же самой газете, где была анкета об устрицах, я прочел рецензию о новой пьесе: «Еще популярный писатель Григорович касался наболевшего вопроса об „акробатах благотворительности“, этих фальшивых исковерканных ложью и ханжеством людях. Ту же тему положил в основание пьесы и автор „Сливок общества“. Правда, сюжет не нов, но сценическая опытность и знание театральных вкусов публики спасли на этот раз произведение автора. Разыграна была пьеса, за исключением г-жи Баранской, давшей цельный искренний образ, – очень, как говорится, „так себе“. Хотя все старались, не исключая и суфлера. Впрочем, по первому спектаклю нельзя судить… Постановка нам не понравилась. Что это сделалось с режиссером Агеевым? Спасли положение декорации, действительно, прекрасные и сделанные с большим вкусом. Публика пыталась вызывать автора, но – увы – его в театре не было. Тяжелая форма гастрита приковала талантливого автора „Сливок“ к постели. Ах, уж этот петербургский климат!» — 278 —
|