Том 1. Веселые устрицы

Я выскочил из вагона, сел на извозчика и поехал в гостиницу, самую лучшую в городе. Она же была и средняя гостиница и самая худшая в городе, потому что была она единственная во всем Калиткине.

Умывшись в номере, я позвал хозяина гостиницы и, полный лихорадочного интереса к знаменитому гражданину, спросил:

– Барабанова знаете?

– Господи!!!

– Он спас Россию?

– А как же!

– Как же он ее спас?

– От немцев – вот как.

– От каких немцев?

– От войны с Германией он ее спас – вот от чего!

– Как же он это сделал?

– Доподлинно не скажу, но что он ее спас – так уж будьте покойны. Уж это верно. Весь город знает об этом.

– Да он чем был в то время, когда спасал Россию? Посланником, что ли?

– Нет, не посланником.

– Министром?! Королем дружественной державы?!!!

– Барабанов? Уездным землемером он был в то время, Барабанов.

– Чудеса! Ступайте.

Хозяин с гордым самодовольным выражением лица вышел из номера, а я, наскоро одевшись и расспросив дорогу в клуб, последовал за ним.

В клубе мне необходимо было видеть нескольких лиц, а кроме того, я надеялся выяснить, наконец, полную таинственности и загадок историю землемера Барабанова.

II

Старшина записывал меня в какую-то книгу, а я в это время, горя нетерпением, спросил его:

– Кто Барабанов?

– Он? Спас Россию.

К этому подвигу Барабанова в Калиткине, очевидно, все привыкли и говорили о нем без тени волнения и радости. Старшина сказал эту великую громоподобную фразу таким хладнокровным тоном, каким сообщают:

– А я только что выпил рюмку водки.

Человек быстро со всем свыкается. Я уверен, что современники и знакомые Пушкина говорили о нем приблизительно в таком тоне:

– А Саша опять какую-то штуковину написал. Не помню, как она называется, «Борис Годунов», что ли.

Слуга великого Гоголя чистил каждый день сапоги барину безо всякого душевного трепета и даже (о, я хорошо знаю слуг) частенько поплевывал на эту существенную часть туалета творца «Мертвых душ». Ему, бедняге, и в голову не приходило, что его барину, в конце концов, поставят на каждой свободной площади по памятнику.

Я возразил старшине:

– Спас-то он спас. Я уже слышал об этом. Но как?

– Он? Он предотвратил войну между Германией и Россией. А в тот год эта война была бы гибельна для России. Не знаю даже, остались ли бы мы с вами живы.

– Что же он сделал для этого?! – с легкой нервностью в голосе воскликнул я.

– Сделал? Он чего-то, именно, и не сделал. Не сделал чего-то такого, что, – если бы было им сделано – повело бы за собой ужасную войну с Германией… Согласитесь сами, что, в этом случае, – сделал, не сделал – одно и то же!