|
Переночевав, мы отправились дальше, не зная пути и идя наобум. Лишь когда появилась дюжина индейцев, доставивших кур и хлеб из маиса и объявивших, что они посланы местным касиком, который всех нас зовет к себе, мы узнали, что находимся в полудне пути от Семпоалы. Переночевали мы в маленьком поселении, где опять не было ни души, но только что принесено было в жертву множество несчастных... Впрочем, читателю надоело, небось, слушать об этих индейских жертвах, и я не стану более о них распространяться. Зато скажу, что мы отлично наелись и великолепно выспались. На следующий день, рано утром, мы выступили в Семпоалу, в добром строю, и конные, и пешие, держа наготове пушки, аркебузы и арбалеты, впереди были разведчики, по флангам - цепи дозорных. Навстречу нам попались посланцы от касиков Семпоалы с великолепными ароматными ананасами, они дружелюбно протягивали их нам; так мы прошли одну легуа, и у города нас встретили почтительно 20 индейцев, знатные и касики. Они просили Кортеса извинить самого главного касика, так как он не мог выйти навстречу вследствие своей тучности3. С облегченным сердцем вступили мы в город. Величина его нас сильно поразила, ибо ничего подобного мы еще не видели в этих странах. Весь город был точно волшебный сад, и улицы полны жителей обоего пола. Возблагодарили мы Бога, что дал нам открыть эти земли. Конный наш авангард намного ушел вперед и раньше нас добрался до большой площади, где нам приготовлены были квартиры. Стены домов только что были вновь оштукатурены - индейцы большие мастера этого дела, - и все сияло на солнце так, что одному из всадников показалось, что это серебро, и он карьером понесся к Кортесу, крича уже издали, что здесь стены из серебра. Конечно, ошибка легко вскрылась, и немало смеялись над доверчивым чудаком. Когда мы все пришли к отведенным нам квартирам, прибыл сам касик, действительно дородный сверх меры, поклонился, как водится, Кортесу, окурил его и нас и повел нас внутрь, где все было так чисто и просторно и куда сейчас же принесли еду. Очень мы изголодались за последнее время и давно уже не видели такой массы снеди, вот почему мы этот город прозвали Роскошным [(Villaviciosd)], а другие - Севильей. Кортес при этом еще раз напомнил, что жителей обижать нельзя, нигде и ни в каком случае. Когда толстому касику доложили, что мы откушали, он просил Кортеса принять его и вскоре явился в сопровождении индейцев, несших массивные золотые украшения и богатой работы накидки. Кортес вышел ему навстречу, обнял касика, и они направились в зал. Тут-то и были переданы подарки, не слишком все же дорогие. Но толстый касик неоднократно повторял: "Lope luzio, lope luzio, возьми это с благосклонностью! Было бы у нас больше, дали бы и мы больше!". Я уже говорил, что на языке тотонаков: сеньор и великий сеньор - это lope luzio. Кортес же отвечал, с помощью доньи Марины и Агиляра, что благодарить он будет делом и что готов всегда помочь его народу. Наш, дескать, император дон Карлос послал нас - своих вacaлов, чтобы мы везде искореняли зло и обиды, наказывали несправедливых, оберегали угнетенных. И что прежде всего не следует приносить человеческих жертв, а кстати Кортес прибавил немало и насчет нашей святой веры. — 44 —
|