«Вот он, гибнущий центр древней орианской цивилизации: иранская «Хара», индийская «Меру», славянский «Бел горюч Алатырь- камень»!» С наличников дома на меня смотрела информация о Великой трагедии древности. Информация вполне конкретная. Когда я перевёл взгляд на прируб, служащий избе сенками, то открыл от изумления рот: крыша сенок была выполнена фигурно. Нечто подобное обычно рисуют художники в русских народных сказках. «В такой конструкции наверняка заложен какой-то смысл, - подумал я, - но какой?» В этот момент из-за заплота на меня залаяла хозяйская собака, а через минуту, приоткрыв в воротах калитку, ко мне вышел хозяин дома. Это был человек выше среднего роста с красивым открытым лицом и серыми, как зимнее небо, умными глазами. Он был без шапки, в накинутом на плечи полушубке. Внимательно оглядев странного гостя, хозяин дома улыбнувшись, сказал:
Поблагодарив улыбчивого хозяина дома и скинув лыжи, по тропинке я направился к той избе, на которую мне указали. Только тут я обратил внимание, что рядом с избами нет палисадников. Ни одного деревца, даже кустика. «Наверное устали люди от леса, - думал я, - взор хочет открытые пространства. А может в генах русских людей заложены не лесные просторы, а бескрайние степи?» Подойдя к указанной мне избе, я увидел на окнах те же самые наличники с пирамидой и такую же, как у первой избы сказочную крышу над сенками. Второй увиденный мною в деревне дом был чем-то похож на первый только ещё больше. Сдерживая волнение, я подошёл к высоким тесовым воротам, ухватился за кольцо на калитке и стал им стучать, вызывая хозяев. За крепостной стеной заплота раздался лай собаки, следом отозвалась другая в сенках дома. Через несколько секунд послышались торопливые шаги и отворилась калитка. Передо мной стоял плотный мужчина средних лет в белой до колен полотняной рубахе и меховых тапочках. Мгновенье он рассматривал своего гостя, потом с улыбкой жестом пригласил войти. Я с волнением переступил порог калитки и через несколько секунд оказался в темноте сеней. Хозяин дома, идя первым, убрал куда-то ворчащую собаку и отворил дверь своего дома.
Меня поразило, что Добран Глебович говорил со мной на чистом русском языке без тени местного диалекта. — 288 —
|