|
«Кто же ты, мой хозяин? Судя по тому, что светится в твоих глазах, ты необыкновенно мудр и знаешь то, о чём я и не догадываюсь».
- Ну что? - обратился ко мне, Добран Глебович. - Будем общаться мысленно или всё-таки перейдём на наш великолепный русский язык? Ты меня прочёл, да, я считаюсь старейшиной здешних «раскольников». И действительно могу ответить на многие твои вопросы. Думаю, общение у нас будет плодотворным. Но давай с уговора: мысли друг у друга не перехватывать. Иначе общения не получится.
- Согласен, - кивнул я. - Переходим целиком на лексику. Но вы ошиблись, я и не пытался вас читать. Как-то само собой получилось. Почувствовал потенциал и потенциал немалый.
- У тебя тоже немалый, - усмехнулся старейшина. - От твоей силы стены трещат, вижу, что зря время не терял. И вот ещё что: все мы здесь, - он указал на стены своего терема, - являемся частью единого целого. И делаем одно дело. Поэтому никаких «вы»! Ни со мной, ни с теми, кого среди наших лесов встретишь, договорились?
- Договорились, - смутился я. - Проклятая инерция поведения. Пока я до вас добирался, имею в виду годы, которые вынужден был Провести в Сибири, у меня накопилась масса вопросов, - посмотрел я На хозяина дома. - С ними я и приехал. Местные шаманы как смогли,
так на некоторые из них ответили, но мне этого мало. Кое-что для меня так и осталось тайной за «семью печатями»...
- Думаю, что среди нас найдутся люди, которые тебе помогут, - улыбнулся старейшина. - Потому мы и живём хуторами и по скитам, чтобы сохранить древнее знание.
- А почему ты только что назвал своих людей «раскольниками»? - задал я интересующий меня вопрос.
- Потому, что местные попы нас всегда считали таковыми... За старообрядцев принимали нас и коммунисты. И мы их в этом не разубеждали. Иначе бы все погибли, - с грустью в голосе, сказал Добран Глебьтч.
- А почему вас, хуторских, называют нехристями? - задал я новый вопрос.
- Здесь всё просто, - усмехнулся старейшина. - Потому что мы не считаем Иисуса Христа богом. Для нас он просто сильный эзотерик или маг, также неплохой учитель законов Прави. И потому мы не ходим в церкви. Ни в никонианскую, ни в старообрядческую. Потому о нас и говорят: «живут в лесу и молятся колесу». Очевидно, просочилось в мир, что колесо Мироздания для нас священно, а может кто-то подсмотрел наши праздничные игрища...
- Можно ещё один вопрос? - поднял я руку.
- Да хоть десять, только за столом не надо, - улыбнулся своей солнечной улыбкой Добран Глебович. - За столом у нас, так уж принято не говорят, а едят.
- Да знаю я это! - чуть не обиделся я.
- Тогда, извини, - пробасил хозяин.
- Меня заинтересовала крыша вашего дома, да и крыша того, что стоит у дороги на окраине.
- Крыша? - переспросил седобородый атлет.
- Да, крыша. Каждая часть строения имеет разную конструкцию. Наверняка, что-то в этом есть, как и в резьбе наличников ваших окон.
- А что ты увидел в резьбе наличников? - хитро улыбнулся Глебыч.
- Две нависшие волны над пирамидой - прямое указание на гибель древнего северного континента. Пирамида - не что иное, как легендарная «Меру» или наш русский «Бел горюч Алатырь-камень». Она сейчас, священная «Хараити», покоится на дне Ледовитого океана, - высказал я свои соображения.
- Что же, ты прав, - нараспев проговорил старейшина. - Но я не пойму, почему ты не видишь информационной составляющей в нашей архитектуре. В частности, в покрытии строений. Двойная или тройная тесовая ступенчатая черепица, что напоминает? Крону дерева! А раз так, то изба...
- Всё понял, изба представляет собой уменьшенную модель Древа Мира. Значит, каждое предназначенное для проживания людей строение - своего рода маленькая Вселенная?! - перебил я рассказчика.
- Где действуют в рамках отношений между людьми свои законы. Но эта Правь не выходит за пределы общих законов Мироздания, - добавил старейшина.
- Надо же, как умно! Каждая изба - целая Вселенная со своими законами эволюции. Но они не противоречат общим универсальным законам. И всю эту информацию можно почерпнуть из архитектуры. Взглянул на избу, и сразу становится понятным, какие живут в ней люди! - задохнулся я от восторга.
- А крыша сенок несёт информацию о великом горе! Когда наши предки на ладьях или кораблях шли с гибнущей в водах океана Северной прародины. Ты понимаешь, о чём я говорю? - посмотрел на меня, Добран Глебыч.
- Кажется, догадываюсь, - качнул я головой. - Сени вашего дома накрыты сегментом перевёрнутого вверх килем корабля. Что же я раньше этого не увидел?
- Просто думал не в ту сторону, - улыбнулся старейшина. - Когда гибла Ориана, ревели ураганы, трескалась и стонала Земля, но самым страшным было то, что день превратился в ночь и на землю обрушился космический холод. И те люди, которым удалось добраться на своих ладьях с гибнущего континента до южной земли, чтобы не погибнуть от холода, стали превращать свои корабли в жилища. Обрезав высокие носы-волнорезы, они перевертывали суда вверх килями и установили такие вот импровизированные стены с крышами на каменные, земляные и деревянные фундаменты. Внутри подобных строений складывались из камня печи. В печах горел плавник, кости животных и торф. В память о таком вот спасении от лютых холодов в нашей архитектуре сохранились крыши в виде сегментов перевёрнутых вверх Килями ладьей. Кстати, до сих пор по всему Русскому Беломорскому Северу, по берегам Мурмана, по северным берегам Сибири и Америки можно встретить выложенные под перевёрнутые ладьи каменные фундаменты. Наши историки в упор их не замечают. Но это не значит, что каменных цоколей нет. Они стоят как память о былой трагедии.
На несколько секунд рассказчик замолчал, а потом добавил:
— 290 —
|