- Эй, Паша, хватит спать! - крикнул по-русски Николай. - Встречай гостей!
- Я сейчас, - раздалось из-за брезентового клапана.
И из палатки на четвереньках выполз Паша.
- Э-э-э, да ты я вижу, напился?! - наклонился над ним Лихачёв. - Где же ты взял пойло? Со мной не пьёшь, но как только я в отъезде, ты сразу рога в землю! Давайте посмотрим, где у него водка? - обратился к нам проводник, привязывая оленей.
Я соскочил с нарты и заглянул в палатку. Рядом с примитивной, сделанной из куска железа печью на сосновом лапнике лежало оленье одеяло, а рядом с ним стоял открытый термос. Я взял его в руки и, понюхав содержимое, протянул Николаю.
- Литровый термос, а в нём чистый спирт. Разводит в кружке и пьёт, - показал я на стоящую на печке наполненную снегом кружку.
- Придётся подождать, пока придёт в себя, - выливая на землю спирт, с горечью в голосе сказал охотник. - Такого с собой брать нельзя. Витька Ивичин на обратном пути с ним не совладает.
- Ну что же, давай подождём, - развёл я руками. - Только в палатке всем будет тесно.
- Я у костра переночую, — вздохнул Николай. - Виноват перед вами, не посмотрел, что у Пашки в термосе.
- Ладно, не переживай, - положил на плечо эвенка свою руку Н.Л., - всякое бывает.
- Плохо то, что олени долго будут голодные, их ведь сейчас не отпустишь.
- А если их покормить хлебом? - спросил Сергей. - У нас его мешок и ещё мука, что твой отец нам выделил. Они его есть будут?
- Ещё как будут! Хлеб все едят, - отозвался H.Л.
- Пожалуй, пойдёт, - согласился эвенк. - Хлебом, значит хлебом! От трёх булок от нас не убудет. Тем более, есть мука. Только сначала их надо оттаять.
- Но это дело поправимое, - усмехнулся Старков, доставая из мешка буханки. - Сейчас печь натопим, жара в палатке будет!
- А с этим что делать? - показал я на стоящего в экзотической позе Пашу.
- Уложим в палатку и пусть спит. Когда выспится, придёт в себя, тогда и поговорим... - взглянул на своего напарника Николай. - Скоро совсем сопьётся, хоть в посёлок не отпускай вовсе. Уйдёт туда, как человек, на оленях, в одежде, а возвращается из Центрального в майке, трусах и пешком по снегу. Оленей, лыжи и одежду свою - всё за пойло отдаст! Беда с ним! - сокрушался Николай.
Из-за Паши нам пришлось на целый день задержаться. Такая остановка не входила в наши планы. Но что было делать? Все понимали, что другого выхода нет. Только назавтра утром наш аргиш снова двинулся к намеченной цели. На соседней нарте нахохленный, с головной болью восседал Паша Тугундин. С ним никто не разговаривал, и он тоже молчал. Добравшись до места гибели Юрия Петровича, мы отпустили обе оленьи упряжки и, встав на лыжи, пошли пешком. Хоть наш путь и шёл по ровному месту, но перегруженные нарты разогнаться не давали. Поэтому мы пришли к избушке, где я осенью встретил Николая, только назавтра вечером. Уже в темноте мы откопали от снега дверь и разожгли в печке огонь.
— 160 —
|