|
- Я понимаю, Елизавета Николаевна, что Озерский, - Аделаида Степановна была снисходительна и великодушна, - не Пушкин, но... - И даже не Виктор Боков с Олжасом Сулейменовым... - И даже не они, милочка, но Евгений Евгеньевич – поэт нашего края... А мы с вами – краеведы, историки, нам должно быть ценно все – и великое, и малое. Лиза соглашалась с коллегой, но все-таки предпочитала заниматься не художником Кугельсоном, жившим в их городе пятьдесят лет назад и воспевавшим «будни великих строек», а Богдановым-Бельским. Впрочем, заниматься – это чересчур сильно сказано. Во-первых, такой роскоши позволить себе научный сотрудник провинциального музея не могла, а во-вторых, заместитель директора музея по научной работе Римма Львовна Лебедева не считала это перспективным занятием: - Я не понимаю вас, Елизавета Николаевна. Согласитесь, Богданов – художник даже не второго, а третьего ряда. - Простите, Римма Львовна, а кто их выстраивал по шеренгам? - Прощаю, Елизавета Николаевна, но впредь прошу вас меня не перебивать. Если мне будет нужно ваше мнение, я его спрошу. Вы прекрасно знаете, кто их построил, и когда. Пейзажист средненький, детишки на его картинах милые, но не больше того. Да к тому же, родился он... - Недалеко от наших краев, Елизавета Николаевна. Ой, извините, перебила. - Но ведь не в наших. После революции эмигрировал. Да, у нас работал, имел дачу в деревне, но кто у нас не работал и не имел дачу? Даже Чехов приезжал. Но посмотрите, где Мелехово, и где наш музей. Так и с Богдановым. К тому же, у нас ни одной его картины нет, - веско заканчивала свою речь заместитель директора и в очередной раз отказывала Толстиковой в командировке. Лизе очень хотелось побывать в местах, где жил и работал Николай Петрович. В отличие от Лебедевой, ей очень нравились его картины. В них было много света и тепла. Светлоокими из-под пера художника выходили дети и березки, нежными – трава и солнце. Правда, он не вошел даже в последний энциклопедический словарь «Русские художники», но что из этого? Может, сидит где-нибудь в Москве или Петербурге такая же Лебедева, для которой Малевич – художник, а Богданов-Бельский нет... *** Миша – Асинкрит – Галина – Богданов-Бельский – Лебедева – опять Богданов - Бельский. Мысль бежала, не останавливаясь, все остальное – уборка постели, одевание и умывание, завтрак – все Лиза делала на автомате. Кофе давно не доставлял удовольствия. Хорошего, в зернах она себе позволить после смерти Миши не могла, а этот в банках – бр-р. Другое дело, кофе дневной, как она говорила, - это когда в обед к ней в музей заходили Люба с Галиной и подруги шли в «Кофейню на Никитской» - маленькое уютное заведение, принадлежавшее настоящему фанату кофе Юре. Он встречал женщин как дорогих гостей: — 59 —
|