|
Бывало встанешь утречком, Поклонишься Творцу, И снова тянет к рюмочке, И снова – к огурцу. Зачем отец Николай провоцировал их, сытых и довольных? Может, словно Диоген, искал с фонарем среди белого дня Человека? Способного не судить, способного прощать и любить? - Простите, - Сидорин, не выдержав, обратился к пирующим, - вы не могли бы... чуть потише общаться? Ночь все-таки. - Молодой человек, - с готовностью откликнулся тот самый, старший из компании, - мы живем пусть и в дурной, но хотя бы свободной стране. Вы хотите спать – спите на здоровье. А вот нам хочется общаться, что мы и делаем. Спокойной ночи! Его попутчики рассмеялись. Сидорина не поддержал никто, разве что какой-то ветеран с верхней боковушки произнес негромко: «Совсем стыд потеряли». Но мужчина услышал эти слова и прореагировал так же мгновенно: - А вам, дедуля, надо дома сидеть, а не по поездам кататься. И... нет, только не это – Сидорину показалось, что он видит не пирующих за столом, уставленным бутылками и снедью, а трех скунсов с поднятыми хвостами, сидящих на лужайке. Он мотнул головой. Слава Богу, видение исчезло. Перед ним вновь были люди-человеки, пьяные и удивительно довольные собой. - Все хорошо, - продолжил прерванный Сидориным разговор молодой парень с гладко прилизанными редеющими волосами, - но иной раз возникает ощущение, что ты рано родился на свет. Или не в той стране. У вас есть такое ощущение, Дим Димыч? Дим Димычем оказался тот, кто разговаривал с Асинкритом. Он быстро, без размышлений, откликнулся: - Саня, солнышко, если б ты знал! Ты мне на мозоль наступил. На больную. Чувствую ли то же самое? А как можно чувствовать себя в стране, народ которой придумал пословицу: «Лес рубят, щепки летят»? Представляете – люди всего лишь щепки. Сколько мы таких цепок положили по миру? Про свою страну я и не говорю. Ничего не умеем – ни пить, ни трудиться. Зависть, Саня, кругом одна зависть. Причем, черная. Проклятая Россия! - Точно, Дим Димыч, вот у меня... - И самое главное, - не слыша собеседника, продолжал мужчина, - не хотим исправляться, учиться у умных людей не хотим. Петр Первый, хоть и зверь был, но понимал, что с одними бородами и иконами не проживешь, если за душой ничего нет. А мы умудряемся жить... Асинкрит больше не мог сдерживаться. Откинул простынь – и прыгнул вниз, пристроившись как раз рядом с Саней, напротив Дим Димыча и еще одного молодого человека, задумчиво поглощавшего пищу. - Извините, не мог больше лежать, - прервал Сидорин мужчину, глядя на него. – Уж больно интересный разговор, а такой самокритики как у вас, Дмитрий Дмитриевич, давно не доводилось слышать. — 166 —
|