|
Георгий оказался рыжебородым крепышом, которому можно было дать, как сорок, так и шестьдесят лет. Когда он улыбался, то молодел на глазах, хмурился – также на глазах старел. Георгий встретил их у калитки. С отцом Леонидом они обнялись, Арсению бывший актер крепко пожал руку: - Очень рад. Наслышан. Кое-что читал. Домик у Шапошникова был самый обыкновенный, зато к нему они прошли через садик – крошечный прудик, мостик над ним, вокруг несколько камней. «Чего только в России не встретишь – успел подумать Покровский, - в забытом Богом Арпачево – японский сад». Шедший позади отец Леонид довольно хмыкнул, заметив удивление писателя. Знай, мол, наших. Внутри дом состоял в принципе из одной очень большой комнаты, которую хозяева разделили занавесками на две части: спальню и все остальное. Все остальное было и столовой, и залом, и прихожей. Стол уже был накрыт. - Не обессудьте, ребята, - сказал Георгий, - чем Бог послал. Я только позавчера из Москвы, жена там осталась. «Чем Бог» оказалось салом, квашеной капустой, картошкой и солеными огурцами. - Самая русская еда, - отозвался Арсений. - И питье самое русское, - опять помолодел Георгий, словно фокусник, достав откуда-то бутылку водки. Потом они помолились и сели трапезничать. Отец Леонид рассказал о встрече в тюрьме, к удивлению Покровского, сделав это одновременно очень образно и в то же время кратко. Сам писатель успел задать Шапошникову пару вопросов. Тот начал было отвечать, как вдруг воскликнул: - Забыл! - Что забыл? – удивился отец Леонид, - вроде все на столе есть. - Про Михаила забыл. Друг это мой. Фермер. Живет неподалеку. Он хотел с тобой, то есть с вами, пообщаться. Я ему книги ваши давал. Между прочим, всего Фета наизусть знает. -А почему именно Фета? - Не знаю, нравится он ему. Человек он такой. Основательный. Если нравится, значит должен знать. Всего. Кстати, у меня коронка была в концерте. Я говорил зрительному залу: называйте мне фамилию любимого поэта. Люди называли – и я читал его стихи. Ни разу промаха не было. - В чем секрет? – усталость ушла, и Покровскому было по-настоящему интересно здесь. - Я выучил стихи семисот поэтов, но – по одному стихотворению. Разумеется, чаще просили почитать Рождественского, Вознесенского или Евтушенко, но когда называли, скажем Мустая Карима или Олжаса Сулейманова, я спокойно читал их творения. - Здорово! – искренне восхитился Арсений. - Отцы, - вернул их к действительности священник, - вообще-то Георгий про Михаила говорил. - Точно, - быстро согласился Георгий, - он бы с удовольствием посидел с нами… — 61 —
|