|
- Одни хорошие что ль? – выкрикнул кто-то из задних рядов. – Врите, да не заливайте. Раздался смех. - Я же сказал: берегли меня… Покровский не успел закончить фразу. Он увидел поднявшуюся руку. - Можно спросить? - Конечно. - А я вот читал в вашей книге, как главного героя один председатель колхоза поздним вечером из села выгнал. Испугался, что журналист все его безобразия увидит. – Чувствовалось, что мужчина, задававший вопрос волновался, - он беспрестанно мял в руках шапку. – И что, этот председатель – хороший человек? - Как зовут вас? - Ну, Виталий. - Виталий, отвечу, как думаю. Каждая встреча на нашем пути имеет свой смысл. Выходит, мне нужно было встретиться с тем председателем. Разумеется, по отношению ко мне он поступил нехорошо. Но следует ли из этого, что он плохой человек? - А разве нет? - А по мне – просто несчастный. Это же надо – жить с таким страхом в душе, что приходится бояться даже случайных путников. - Но если следовать вашей логики, - не унимался мужчина, - вы для него не были случайным странником. - Совершенно верно. Как и он мне, так и я ему был для чего-то послан. Поэтому мне искренне жаль его: судьбу человека определяют его поступки. Так я думаю… Но сейчас позвольте мне докончить свою предыдущую мысль. Однажды я вместо всех этих рассуждений взял да и рассказал об одной семье, с которой Господь свел меня во время моего пути. Расскажу и вам. Было это в 1995 году. Шел я по Воронежской области. Места там в основном степные, но попадаются и довольно приличные лесные массивы. Один назывался довольно своеобразно – Хренов лес. Вот в нем-то я и оказался однажды поздним вечером. Дорога безлюдная, до ближайшего населенного пункта еще идти и идти. И вдруг вижу – чуть в стороне от дороги поляна, а на ней огонек горит. Странный такой огонек: на костер не похож, на фонарь тоже. Но если огонек – значит, люди. А где люди – там ночлег, думаю я и иду на огонек. Подхожу ближе, а передо мной то ли дом, то ли сарай. Нет, вроде дом, только крыши нет, а вместо нее что-то постелено – солома, доски… В одном окошке свет от керосиновой лампы – электричества, понятно, нет. Стучусь. Выходит молодой человек, мой ровесник. Извините, говорю, что беспокою. Путник я, заплутал немного. Может, приютите на одну ночь? А он так обрадовался, будто я его друг или родственник. Зачем извиняетесь, спрашивает. Сейчас чайку организуем. Только мои девчонки спать укладываются, давайте мы пока у дома на скамеечке посидим, пообщаемся. А то мы редко людей видим. Стали разговаривать. Оказалось – семья переселенцев. Родились и выросли в Киргизии, считали ее своей родиной. Но наступили девяностые годы. На своей шкуре – это были дословные слова Александра, моего нового знакомого, узнали, что такое национализм. Последней каплей стало известие, что для поступления в институт необходимо сдавать экзамены на киргизском языке. А они, всю свою жизнь прожив во Фрунзе, умудрялись обходиться русским языком. Александр и Ольга, его жена, решили, что без высшего образования их дети, Олеся и Ирочка, не должны остаться. Выход был только один – перебираться на историческую родину, в Россию. Так они и сделали, оставив во Фрунзе практически все, включая квартиру. Только родина их, увы, не ждала. Денег хватило на то, чтобы купить вот этот домишко, да старенькую «шестерку», - Олеся пошла в десятый класс, а до ближайшей школы десять километров. Через два месяца пойдет в первый класс Ирочка. Так что без машины просто нельзя. А вот работы Александру найти не удалось. Попробовали ходить по кабинетам в поисках каких-нибудь субсидий, но чиновники говорили прямо в лицо, не стесняясь: «А кто вас ждал здесь? Своим помочь не можем, а тут вы»… — 56 —
|